— Александр Михайлович, — тихо произнесла я, переводя взгляд на отца Егора. Тот чуть вздёрнул бровь, разглядывая меня. Готова поспорить, что кровь моя сейчас отлила от щёк, и выглядела я еще бледнее самого Арабского-младшего. Доверия особого в таком состоянии не внушить, так что оставалось только надеяться на то, что ко мне прислушаются.
— Ты что-то вспомнила? — моментально безошибочно понял меня мужчина.
— Я хочу, чтобы Егора проверили на наличие яда в организме.
На следующее утро я позвонила с местного телефона отцу. Сообщила, что со мной всё хорошо, я нахожусь в больнице с Арабским, а свой телефон забыла на работе. Папу мой честный голос не обманул, и он сообщил, что вырвется ко мне сегодня же вечером после работы. Хотел прямо сейчас, но мне не без труда удалось убедить его в том, что я прекрасно доживу до вечера и без родительской заботы, а если и не доживу, то меня быстренько реанимируют.
— Вам нехорошо? — медсестра придержала меня за руку, когда я, положив трубку городского телефона, пошатнулась и чуть не свалилась с ног.
— Всё в порядке, — привычно соврала я, но меня даже не услышали.
— Вы тут уже больше суток, а ни разу не ели. Если поторопитесь, еще успеете на завтрак, там сегодня подают овсяную кашу с бананами, компот и…
— Нет, я не голодна, — заверила я заботливую сотрудницу больницы, чувствуя приступ тошноты от столь подробного описания.
— Беременна? — раздался внезапно весёлый голос. Это был тот самый врач, который Викторович. Имя я не запомнила. — Вот так вот всегда — сначала «просто друг», а потом тест на беременность выпрашиваете.
— А вы вроде не гинеколог, — не оценила я шутки. В бредовости предположения врача я была уверена — я уже давно не вступала ни с кем в достаточно близкую связь, а потому могла не волноваться на этот счёт. — Вы что-то хотели или я могу бежать дальше?
— Или скорее ползти по стеночке, — съехидничал доктор. — Мы проверили твоего друга, и могу с уверенностью сообщить, что его пытались отравить, — я остановилась. Викторович продолжил идти вперёд и неспешно говорить. — Поражение нервной системы без анализов мы даже и не заметили бы, если бы он не потерял сознание прямо за рулем. Это всё можно было бы списать на простой грипп, и именно так мы бы и сделали, если бы не ты. Так что, как только у твоего друга пройдёт период интоксикации, можешь начинать принимать благодарности, — он оглянулся и перед тем, как скрыться в кабинете, добавил: – И да, поешь ты уже, ради бога, страшно смотреть.
15 часть
Когда мне было восемь лет, я попала в самую настоящую аварию. Мы приехали на лето в деревню к бабушке, проселочные дороги в дневное время там пустовали — люди вовсю вкалывали на огородах или же загорали на травке всё в тех же грядках. Ехала я себе спокойно на велосипеде за какой-то залётной бабочкой, смотреть по сторонам даже не собиралась. Мотоциклист тоже смотреть по сторонам не считал нужным, да и не ожидал такой подставы, как внезапно выехавший на дорогу белокурый ангелочек. Хоть с виду ангелочек был и милым, ругаться и строить из себя высокомерную фифу я начинала учиться уже тогда, поэтому вместо того, чтобы разреветься из-за десятка ссадин, я развопилась на перепугавшегося до полусмерти дядю, что мой папа работает в милиции и посадит его в тюрьму. Мужик перепугался и дал дёру, а я впервые встретилась с примером трусости и избегания ответственности, поэтому мужественно подняла с земли велосипед с погнутым колесом и потащила его домой.
Мама в то лето лежала в клинике, поэтому я пошла жаловаться папе. Тот выслушал дочь, как следует отругал за то, что каталась по дороге, и попытался вытащить из меня, как выглядел этот самый нехороший дядя. Дядю-то я отлично запомнила, а вот стучать ни на кого не хотела. Выдумала несуществующую внешность и осталась довольной.
Эта авария была серьёзней. В ней никто не был виноват, и единственное сходство было в том, что я не слишком сильно пострадала. Там я поцарапала ноги о щебень на дороге, здесь — отбила коленки о бардачок. Там — приложилась головой о звоночек на руле, здесь — расшибла висок о внутреннюю сторону пассажирской двери. В обоих случаях мне не было причинено никакого серьёзного ущерба, но вот папа всегда считал иначе. Всегда!
— Ты сядешь за руль только через мой труп!
— Отлично! Значит, мне придётся тебя убить, — гневно нахмурилась я. Отца угроза ничуть не напугала, и он демонстративно убрал ключи от моей машины себе в карман. — Папа, мне двадцать два года, я имею право водить самостоятельно!
Восстанавливать машину и документы на неё мне помогал Антон. Драгоценный дядюшка — забудем про тот факт, что он старше меня всего на два года — не мог не помочь любимой племяннице и вместе со мной оформлял все бумаги, не забывая ворчать, что с его деньгами это всё можно было сделать в десять раз быстрее. Я от материальной помощи отбивалась — Шерементьевы и так сделали для меня слишком много, чтобы просить их о чём-то большем, а вот от человека, который действительно разбирается в автомобилях, отказаться не могла. Антон нашел мне стоящий автосалон, в котором мой автомобиль привели в надлежащий вид и практически полностью перепрошили все внутренности, и вчера должен был завезти к вечеру домой ключи, чтобы отдать лично в руки, но меня не обнаружил.