т, его тело больше не имеет значения. Если кто-то из вошедших поднимет глаза к тому месту, где находится аппарат, его обнаружат. Конец истории. Никто из них не посмотрел. Зажглись карманные фонари, и полоски света забегали по коридору, пока люди осматривались и адаптировались к новой обстановке. - Мрачновато, - сипло выдохнул высокий мужчина в черном шерстяном пальто. Брюс не видел его лица - только затылок с короткими светлыми волосами. Гангстер внимательно осмотрелся по сторонам, несколько раз скользнув взглядом по тому месту, над которым скрывался беспилотник, и убрал в карман верхней одежды револьвер. Смит энд Вессон, тридцать восьмой калибр. - Да, - негромко отозвался их проводник, зябко растирая левое плечо ладонью. - Мне порой кошмары от него снятся по ночам. - Серьезно? - Без видимого любопытства поинтересовался второй силовик, широкий плотный крепыш с квадратной челюстью и в кепи с надвинутым на глаза козырьком. Вид головного убора наводил на болезненные воспоминания о Пакте, заставив правый уголок рта Брюса брезгливо дернуться вниз. Настороженно озираясь, люди двинулись вперед по служебному коридору. Брюс осторожно поднял беспилотник в воздух и вывел высоко под потолок, двигаясь за ними на дистанции двух с половиной, трех метров. Густая темнота плотно облегала его. - Здесь жутко, - нервный голос крота эхом отдавался от стен. - Я давно свалил бы, если б было куда. Платят не так, как раньше. За прошедшие года два уйму людей поувольняли, рабочих рук не хватает, техника безопасности... - Друг мой, - оборвал его первый мужчина, не оборачиваясь на спутника. - Захлопнись. Я пытаюсь прислушиваться. - Не будь психом, - небрежно бросил второй. - Никого тут нет. У них из охраны пара старпёров, и те ловят ворон. Можно было зайти через парадный вход посредь бела дня - никто б и не хватился. - О, ну, в таком случае, я предлагаю вернуться и поступить именно так. В этот момент заговорил четвертый человек, тот, в котором Брюс распознал вожака группы. Голос у него был низкий, негромкий и спокойно-размеренный. Менторские интонации и правильно поставленная речь выдавали в нем человека образованного и привыкшего руководить, но характерные вальяжные, слегка растянутые нотки намекали на определенное время пребывания в более приземленных кругах. Чем-то его говор напоминал Брюсу Освальда - минус тяжелый британский уличный акцент. - Уильям, - мягко, с долей ленцы произнес он, - ты покажи джентльменам дорогу. - Д... Д-дорогу? - Брюс буквально почувствовал, как побелело лицо жмущегося рядом с рослыми спутниками мужчины. - Вы разве не идете с нами?.. Уильям боязливо обернулся, бросая на держащегося в хвосте группы лидера нервный взгляд, явно напуганный мыслью, что ему придется остаться наедине с двумя гангстерами. На долю секунды его лицо попало в объектив камеры беспилотника. Брюс сделал снимок. - Я - нет. Мне нужно немного прогуляться, а вы, ребята, идите, - негромко ответил размеренный голос мужчины, и Брюс, тихо, несмотря на то, что никто кроме Тиффани не мог его слышать, произнес: - Альфред. Проверь всех работников Эйс Кемикалс с именем Уильям. Отправляю фотографию. - Уже делаю. - Да ты иди, иди, - с недоброй усмешкой в голосе проговорил мужчина в кепи, дружески пихая щуплого спутника крупным локтем. Тот заметно качнулся от сильного толчка, болезненно сморщился, потирая ушибленный бок и вжимая голову в плечи. - Мы за тобой приглядим. Не бойся. Мы не кусаемся. - О... О-окей, - Уильям неловко шагнул вперед, его спутник успокаивающе похлопал мужчину по спине, приложив к этому больше силы, чем требовалось. Подбадривающий жест вышел угрожающим. Кепи хохотнул, и его светловолосый напарник сдержанно хмыкнул, засовывая левую руку в карман пальто, где лежал револьвер, шагая рядом и лениво освещая перед ними фонарем путь. Брюс сдвинул брови, чувствуя, как рот превращается в прямую жесткую линию, а кровь приливает к лицу и начинает стучать в висках. Сколько сцен, подобных этой, он наблюдал? До смерти родителей и перехода на домашнее обучение Брюс посещал престижную спецшколу. Он и другие отпрыски богатых и влиятельных семей Готэма. Золотая молодежь. Золото, спесь и престиж были единственным, что отличало их от сотен других школ. Брюс рос одиноким ребенком. Он не страдал застенчивостью, но даже мальчишкой не был силен в проявлении чувств. Там, где другие визжали от восторга, он сдержанно улыбался. Там, где другие плакали от страха и боли, он молчал, стискивая зубы. Там, где другие кричали от гнева и топали ногами, он отходил в сторону или молча искал решение проблемы. Его непросто было вывести из себя. Вопреки непоколебимому убеждению прессы и ненавистников в обратном, родители никогда не баловали его. Отец мало времени проводил в кругу семьи, занятый делами. Отец был его кумиром и бессменным образцом для подражания. Собранный, сдержанный, четкий и немногословный. Брюс впитывал в себя его образ до тех пор, пока образ не стал им самим. Альфред еще с детства делил с Мартой Уэйн вторую ступень в иерархии авторитетов мальчика, и дворецкий всегда был образцом выдержки и обходительности. Мать не поощряла капризы, мягко пресекала любые детские попытки манипулировать ею, и поощряла благовоспитанность, отзывчивость и стремление к учебе. Наложившись на его собственный характер, влияние его опекунов и менторов дало то, чего и следовало ожидать - Брюс стал белой вороной среди преимущественно избалованных и высокомерных детей из других богатых семей. Ни в коей мере он не был бесчувственным, но то внешнее, что для других казалось естественным, представляло для него сложную игру, в которую он не испытывал особого желания играть. Когда он пытался изображать чувства, они выглядели фальшивыми, и людям это не нравилось. Когда он был собой, людям это тоже не нравилось - они называли его зажатым. Внешнюю тихость и сдержанность вкупе с его тягой к знаниям, многие, в особенности, дети, по ошибке принимали за виктимность. Эта ошибка превращала его в объект интереса для школьной травли. Но Брюс был скучной и колючей жертвой, и любители буллинга быстро потеряли к нему интерес, найдя на эту роль более подходящих кандидатов. А потом его одиночество разделил Оз, еще одна белая ворона, и нападки прекратились полностью. И затем его отец уничтожил семью Освальда. И затем дом Освальда. И затем детство Освальда. И настоящее. И будущее. Его. Их. И пока все это осыпалось на его глазах, догорая и покрываясь тлеющим пеплом детства, везде, куда бы они не пошли, узнаваемая группа детей следовала за ними, подобная взявшей след раненной жертвы хищной стае. Брюс не страдал от их слов или тычков - ни тогда, ни раньше, когда был один. Но он страдал, наблюдая за тем, как страдает Оз. Оз никогда не был таким как Брюс. Ему никогда не было все равно - даже если он этого не показывал. Даже когда он пытался казаться крутым в их паре. Оз всегда был уязвимым, и всегда это ненавидел. Брюс был единственным, наверное, кому он позволял это увидеть. И потому Пингвин так страстно ненавидел Брюса Уэйна теперь. Это низменное желание доминировать, упиваясь чужой слабостью, душевный вампиризм, Брюс везде мог распознать и всегда ненавидел. Он не заканчивался на школе, как Брюс полагал поначалу. Он простирался от самых низов общества до политической верхушки, по-разному проявляясь, но проявляясь все равно, уродливый, броский, узнаваемый, неизменно отвратительный. И всегда сильный унижает слабого. Казалось, это неотъемлемая часть человеческой природы. Одна из темных ее сторон, тех, которые обычно стараются скрыть, как что-то постыдное. Одни подвержены ее влиянию больше, другие меньше. Он столько раз задавался вопросом, что чувствует, когда кулак Бэтмена встречает и крушит плоть и кости падающих под его ударами на землю противников. Слабых. Изломанных. Поверженных. Не имеющих ни сил, ни возможности противостоять такой жестокой машине, как Бэтмен. Столько раз клялся себе, что никогда не позволит чувству триумфа при виде сокрушенного врага стать душевной наградой. Столько раз ненавидел себя за чувство легкости, которое переполняло его, когда он оставлял за собой в звенящей тишине стихшего боя тела отморозков, сломанные, неподвижные. В мире существовало много вещей отвратительных, но мало что вызывало у него такую ярость, как вид мучителя, упивающегося собственной силой и властью перед беспомощностью жертвы. - Н-да, время здесь ничего не пощадило. Не думал, что все настолько прискорбно, - луч фонаря лидера группы скользил по обшарпанным стенам, выхватывая их из темноты. Неожиданно для Брюса, он обернулся назад, направив пучок яркого света прямо на потолок, где пролегали трубы. Луч прошел в опасной близости от беспилотника, и, сдерживая желание ударить по всем кнопкам джойстика сразу, Брюс аккуратно, с осторожной неспешностью увел дрон в сторону задним ходом. Узкое, худое лицо мужчины попало в камеру. Ночное видение делало картинку расплывчатой, и превращало его глаза в два белых сияющих круга на снимке. - Трубы давно пора менять. Удивляюсь, как до сих пор ничего не рвануло. - Да, я... Каждый день засыпаю с этой же мыслью, - Уильям издал нервный смешок. - Готэму не поздоровится, если случится авария. - Альфред, - Брюс снова понизил голос - полевая привычка, от которой он не собирался избавляться, - шлю еще одно фото. Попробуй найти совпадение среди сотруднико