ном, родители никогда не баловали его. Отец мало времени проводил в кругу семьи, занятый делами. Отец был его кумиром и бессменным образцом для подражания. Собранный, сдержанный, четкий и немногословный. Брюс впитывал в себя его образ до тех пор, пока образ не стал им самим. Альфред еще с детства делил с Мартой Уэйн вторую ступень в иерархии авторитетов мальчика, и дворецкий всегда был образцом выдержки и обходительности. Мать не поощряла капризы, мягко пресекала любые детские попытки манипулировать ею, и поощряла благовоспитанность, отзывчивость и стремление к учебе. Наложившись на его собственный характер, влияние его опекунов и менторов дало то, чего и следовало ожидать - Брюс стал белой вороной среди преимущественно избалованных и высокомерных детей из других богатых семей. Ни в коей мере он не был бесчувственным, но то внешнее, что для других казалось естественным, представляло для него сложную игру, в которую он не испытывал особого желания играть. Когда он пытался изображать чувства, они выглядели фальшивыми, и людям это не нравилось. Когда он был собой, людям это тоже не нравилось - они называли его зажатым. Внешнюю тихость и сдержанность вкупе с его тягой к знаниям, многие, в особенности, дети, по ошибке принимали за виктимность. Эта ошибка превращала его в объект интереса для школьной травли. Но Брюс был скучной и колючей жертвой, и любители буллинга быстро потеряли к нему интерес, найдя на эту роль более подходящих кандидатов. А потом его одиночество разделил Оз, еще одна белая ворона, и нападки прекратились полностью. И затем его отец уничтожил семью Освальда. И затем дом Освальда. И затем детство Освальда. И настоящее. И будущее. Его. Их. И пока все это осыпалось на его глазах, догорая и покрываясь тлеющим пеплом детства, везде, куда бы они не пошли, узнаваемая группа детей следовала за ними, подобная взявшей след раненной жертвы хищной стае. Брюс не страдал от их слов или тычков - ни тогда, ни раньше, когда был один. Но он страдал, наблюдая за тем, как страдает Оз. Оз никогда не был таким как Брюс. Ему никогда не было все равно - даже если он этого не показывал. Даже когда он пытался казаться крутым в их паре. Оз всегда был уязвимым, и всегда это ненавидел. Брюс был единственным, наверное, кому он позволял это увидеть. И потому Пингвин так страстно ненавидел Брюса Уэйна теперь. Это низменное желание доминировать, упиваясь чужой слабостью, душевный вампиризм, Брюс везде мог распознать и всегда ненавидел. Он не заканчивался на школе, как Брюс полагал поначалу. Он простирался от самых низов общества до политической верхушки, по-разному проявляясь, но проявляясь все равно, уродливый, броский, узнаваемый, неизменно отвратительный. И всегда сильный унижает слабого. Казалось, это неотъемлемая часть человеческой природы. Одна из темных ее сторон, тех, которые обычно стараются скрыть, как что-то постыдное. Одни подвержены ее влиянию больше, другие меньше. Он столько раз задавался вопросом, что чувствует, когда кулак Бэтмена встречает и крушит плоть и кости падающих под его ударами на землю противников. Слабых. Изломанных. Поверженных. Не имеющих ни сил, ни возможности противостоять такой жестокой машине, как Бэтмен. Столько раз клялся себе, что никогда не позволит чувству триумфа при виде сокрушенного врага стать душевной наградой. Столько раз ненавидел себя за чувство легкости, которое переполняло его, когда он оставлял за собой в звенящей тишине стихшего боя тела отморозков, сломанные, неподвижные. В мире существовало много вещей отвратительных, но мало что вызывало у него такую ярость, как вид мучителя, упивающегося собственной силой и властью перед беспомощностью жертвы. - Н-да, время здесь ничего не пощадило. Не думал, что все настолько прискорбно, - луч фонаря лидера группы скользил по обшарпанным стенам, выхватывая их из темноты. Неожиданно для Брюса, он обернулся назад, направив пучок яркого света прямо на потолок, где пролегали трубы. Луч прошел в опасной близости от беспилотника, и, сдерживая желание ударить по всем кнопкам джойстика сразу, Брюс аккуратно, с осторожной неспешностью увел дрон в сторону задним ходом. Узкое, худое лицо мужчины попало в камеру. Ночное видение делало картинку расплывчатой, и превращало его глаза в два белых сияющих круга на снимке. - Трубы давно пора менять. Удивляюсь, как до сих пор ничего не рвануло. - Да, я... Каждый день засыпаю с этой же мыслью, - Уильям издал нервный смешок. - Готэму не поздоровится, если случится авария. - Альфред, - Брюс снова понизил голос - полевая привычка, от которой он не собирался избавляться, - шлю еще одно фото. Попробуй найти совпадение среди сотрудников. Этот парень работал здесь раньше. - Сделаю. И, Брюс - я нашел вашего информатора. Уильям Гэт, химик-инженер, занимается разработкой новых технологий по переработке. Десять лет на заводе. Солидный опыт. Начинал лаборантом, подрабатывал обработчиком материалов. Примерный работник, никаких нареканий за десятилетие службы. Вдовец, двое детей. Тихий, неприметный гражданин, проблем с законом никогда не было. - Долги? Проблемы со здоровьем? Семьей? - Пока ничего, Брюс, но я бы не стал ходить далеко в лес за мотивом. Волна увольнений, уменьшение жалования, плачевное состояние завода, угроза окончательного закрытия... Эйс Кемикалс не работает уже две недели, Брюс. И у него два голодных рта. - Сколько лет детям? - Резко спросил Брюс. - Десять и тринадцать. - Вот ведь кретин, - зло бросила Тиффани, и Брюс молчал несколько секунд, борясь с неприятным тяжелым чувством. Прогнав из головы образ ее младшего брата одетого в черное, с зареванным лицом, обращенным в пол взглядом и букетом цветов в маленьких темных ладонях, он произнес: - Эта его попытка обеспечить их может закончиться тем, что он отправится за решетку, а они в детский приют. - Мне это что-то напоминает. - Пакт, - не задумываясь ответил Брюс. - Да, они тоже пытались решить свои проблемы... Окольно и одним махом. Группа людей остановилась у обшарпанной металлической двери, и Брюс подобрался, наклоняясь вперед. Его ладони обрели неприятную влажность. - Тиффани, они у атриума. - Я смотрю прямо на дверь. Они будут у меня как на ладони, Брюс. Не рискуй без надобности, я не упущу их, клянусь. Если надо - подай назад. Помнишь, как ты разбил дрона в... - Да, - сухо прервал ее Брюс. Это было не так давно. Он практиковался управлять аппаратом в закрытом помещении и разбил его в первые пять минут после взлета, врезавшись в стену на большой скорости, когда делал резкий поворот. Дроны Тиффани были быстрее и маневреннее его старых беспилотников, но капризнее в управлении. «Требовали больше тонкости», по ее словам. Он видел, как Тиффани подмывало извести его подколами, и раньше она бы это непременно сделала. Но не теперь. Ему не нужно было снимать очки и поворачиваться, чтобы знать, как опустились ее плечи и что за выражение застыло на лице. Всего полгода - и их отношения кардинально переменились. И Брюс честно не был уверен, в лучшую ли сторону. Для нее он всегда был всего лишь Брюсом - тем, кем он оставался для большей части Готэма, несмотря растущий ореол скандальной славы вокруг своего имени. Репутацию легко разрушить, но его репутация прожигающего свой век на осколках империи отца беспечного плейбоя не желала его оставлять. Несмотря на всплывшую правду об отце, несмотря на Пингвина, несмотря на Аркхэм, несмотря на взрыв в башне, трения с полицией и инцидент на мосту. Люди не хотели отпускать ее. Такой образ их устраивал, идеально вязался с человеком, которому принадлежал. И всего лишь Брюс никогда не являлся в глазах людей авторитетной фигурой, с которой следовало считаться. Его не боялись. Эту ошибку допускали все. Фальконе. Вики Вейл. Освальд. Квинзель. Даггетт. Тиффани. ...Джона он не смог обмануть. Вероятно потому, что сам он, не отличившись от остальных, столь же жестоко просчитался с всего лишь Джоном. «...забудьте о Джоне, он не опасен сам по себе...» Разумеется, она не поверила, когда он признался ей. Он не забыл живой скепсис и выражение сдержанного недоумения в хватких и умных, до боли напоминающих отцовские, глазах. «...Почему ты? Я имею в виду... Без обид, но... Ты всего лишь... Брюс...» Просто Брюс, который потчевал ее историями в гостях у Фоксов. Не знал, как вести себя с ребенком. Спотыкался на словах и смешил ее своей неуклюжестью. Брюс, которого можно было донимать вопросами, пока ей не наскучивали его односложные, сбивчивые ответы. Еще когда она училась в школе ее кругозор был выше чем у него, мужчины почти на десять лет ее старше. У Брюса не было возможности расширять его - Бэтмен отнимал все его время. Узкая специальность, требующая разносторонних, но конкретных знаний. Он не был мастаком подхватывать популярные течения и идти в ногу со временем. Просто Брюс, который ничего из себя не представлял без денег и компании отца. Брюс, у которого в отличие от нее не было собственного дела, за которое его можно было уважать. Возможно, останься его родители живы, у него был бы брат или сестра. Тиффани подарила ему этот опыт. И, как бывает, когда старшие дети слишком мягки и пассивны, чтобы поддержать авторитет, Тиффани выросла, глядя на него сверху вниз. Она любила его, но между ними отсутствовала субординация, которую можно было бы ожидать от людей с их разницей в возрасте и служебной иерархией. Брюс знал, что