он, со своей фиктивной должностью главы компании, доставшейся ему от отца, никогда не станет в ее глазах настоящим боссом. А затем, Риддлер случился. Без предупреждения, весь уклад ее привычной жизни был уничтожен. Отца больше не было. Семья оказалась на ней. Мать сохла от горя, у брата начались проблемы с учебой. Уэйн Энтерпрайзез перестал быть символом безопасности. Она впервые убила. Человек, с которым она бок о бок росла и привыкла считать братом оказался связан с людьми, причастными к смерти ее отца. Ей шел всего двадцать второй год. Она никогда не лезла за словом в карман, и слово ее никогда не расходилось с делом. Тиффани всегда была огненным ребенком. Такой она осталась повзрослев. Когда Брюс открылся ей, поздно было что-либо исправлять. Покойники не воскресают, но ему было плевать на Риддлера. «...Риддлер был кошмарным человеком, Брюс, я не думаю, что желать ему смерти - плохо...» Но глядя на Тиффани, он до сих пор не мог поверить, что она это сделала. Только не она. Только не так, хладнокровно и отдавая себе полный отчет. Только не эта энергичная, жизнерадостная девочка, с которой он рос. Только не дочь Люциуса. Что бы тот сказал, если б узнал, что Брюс позволил этому случиться? Он пустил в их дом смерть, а затем допустил, чтобы его дочь стала убийцей. Он знал, что Альфред и Гордон убивали и смогут убить еще. Оба прошли службу. Один работал копом, второй исполнял роль дворецкого сначала у Томаса Уэйна, затем у его сына, избравшего не менее тернистый путь. Но он знал, что никогда, ни при каких обстоятельствах ни один из них не убьет хладнокровно и преднамеренно. Они ненавидели мысль о причинении смерти другому живому существу почти так же, как он сам. С первого взгляда он знал, что Джон - прирожденный убийца, но он был прав - Брюс едва ли мог представить его способным на хладнокровное убийство. Неряшливая работа, сказал Зсазс. Ужас, который Брюс испытывал, наблюдая за брутальной расправой над федералами, не имел ничего общего с тем обмораживающим шоком, который принесло откровение Тиффани. Словно что-то внутри него оборвалось, умерло и погасло навсегда, оставив пустую и холодную нишу. В каком-то смысле они все трое погибли там в тот день, на заводе, Брюс Уэйн, Тиффани Фокс и Джон Доу. Часть их, по крайней мере. Ничто не способно смыть с души вязкую тяжесть преднамеренного убийства, и Брюс не мог отделаться от навязчивого иррационального чувства, что причастен и в ответе за каждую смерть, причиненную этими людьми. В конце концов, все нити тянулись к нему. Тиффани не рассчитывала, что ее причастность раскроется. Она не рассчитывала, что они с Альфредом узнают, не рассчитывала, что Брюс окажется Бэтменом. Что ей придется жить с этим каждый день, смотреть им в глаза. Она не представляла, что это будет так тяжело. Риддлер этого заслуживал, не так ли? Сколько людей вздохнуло с облегчением, когда его не стало? Сколько еще скрипело зубами, жалея, что не они были на месте стрелка, нажавшего на спусковой крючок? Брюс никогда не поверил бы, что однажды увидит в обращенном на него взгляде Тиффани страх, но он был там, прятался в подкорке с той самой роковой ночи. Страх и чувство стыда. Она боялась быть осужденной. Ей не казалось, что она делает что-то неправильное, когда она отправлялась убивать убийцу своего отца. Сильные чувства искажают объективность суждений и восприятие действительности. Но убийство есть убийство, и убийство из мести такого подонка, как Риддлер, не снимало с нее ответственности. Суда не было. Расследование зашло в тупик. Убийца Риддлера до сих пор оставался неназванным, и секрет Тиффани делили между собой, помимо них с Альфредом, два худших человека, которых она только могла вообразить на эти роли. Джокер и Аманда Уоллер. Брюс не мог даже представить себе, каково ей жилось теперь с этой тайной. Он взял ее под свое крыло, упустив тот момент, когда исчез просто Брюс, и его заменил Бэтмен. Тиффани усердно делала вид, что ничего не изменилось, но он видел, чувствовал это в ее взгляде. Страх. Брюс не успел стать ее боссом. Он стал ее наставником, проводником в этом новом темном мире. Тенью нависшего правосудия, которого она так страшилась. Ему не нравились эти новые ощущения. Они убивали то чувство легкости и непринужденности, которое между ними всегда было. Раньше, находясь рядом с ней он мог забыть о своей второй, тайной жизни, окунуться в призрак тех беззаботных ощущений, оставленных в далеком детстве, которые позволяли ему чувствовать себя обычным. Тем, кем считали его окружающие, но не чувствовал он сам. Теперь тень их работы всегда довлела над ними. Не важно, где они находились и что делали, тестировали ли дронов в лаборатории, ужинали у Фоксов или в поместье Уэйнов, или обсуждали рабочие вопросы корпорации. Он всегда был ментором. Она всегда была протеже. Ему так не хватало ее былой непринужденности, с которой она держалась возле него. Не хватало даже той дерзости, которая в прошлом не раз раздражала его. Все это он потерял.