у на бок. - Надо сказать, у тебя еще хреновее чем у меня получается социализировать с людьми, - Джон хрипло рассмеялся. - Я имею в виду, взаправду социализировать. Когда тебе не все равно, Брюс. Не когда ты играешь богатого плейбоя на публику. Поверить не могу, что я к тебе обратился за советом по поводу отношений. Без обид. Но ты приходишь третий раз, и третий раз на лице у тебя я наблюдаю целую симфонию страданий, - движением дирижера он описал руками дугу в воздухе, скалясь ему в лицо. - Не знаешь от какого слова я укушу тебя за руку, да, Брюси?.. - Да ладно. Я не так плох в этом. - Нет. Нет, ты ТАК плох. - Мне удалось обмануть Пакт. И Харли. - Только потому, что тебе на самом деле не было дела до них, - Джон сел на кровати, подтянул ноги к груди, сложил руки на коленях и положил на них голову, разглядывая его со своего места. - Давай не будем говорить о Пакте, Брюс. Он кивнул. Не самая безопасная тема для разговора. - Как Ал? Брюс внутренне вздрогнул. Он не ожидал этого вопроса, и Джон слишком сильно напомнил ему в этот момент Селину. - Лучше, с тех пор как ему больше не нужно беспокоиться, что он однажды обнаружит меня мертвым в переулке. - О... А вот это неправильно, он всегда может найти тебя мертвым в переулке... Ты конечно, - он прищурился и провел ладонями по сторонам своего лица, поднимаясь к волосам, и изобразил остроконечные уши. - Но в то же время довольно «Брюс», и мы оба знаем, как кончил твой папаня. Как думаешь, может, тебе стоит носить бронежилет, Брюс? - Его тон снова резко изменился, став обеспокоенным, и он остановил взгляд у Уэйна на груди. - Теперь, когда ты упомянул это, я чувствую легкое беспокойство. Не всем нравится благотворительность. Ты отнимаешь у многих кусок хлеба. Что будет с частными охранными агентствами и врачами, если ты вложишь финансы в правопорядок и медицину и перестараешься, Брюс? Многим это не понравится! Многим это не нравилось. В словах Джона было больше правды, чем Альфред желал видеть или признавать. - Этого не случится, - заверил он. Джон смотрел на него несколько секунд, выглядя всерьез встревоженным, потом вздохнул и, высвободив ноги из кольца рук, вытянул их перед собой. - Ты не можешь этого знать, Брюс. Это случилось однажды, а история имеет привычку себя повторять. - Мы можем поговорить о чем-то, кроме моей смерти? - Конечно, Брюс, у нас широкий выбор общих тем. Думаешь, Альфред злится на меня?.. - Вздох. - Завидую тебе, Брюси. Старикан тебя на руках носил, когда ты щенком был, да?.. Альфред предпочел бы, конечно, чтобы он держался от Джона как можно дальше. - Тебе нравится Альфред? - Ну, на вас, ребята, сложно смотреть и не умиляться. Хотел бы, чтобы кто-то так мне перевязывал раны, - он хохотнул. - Доктор Леланд... Ей не все равно. Но она - доктор. Понимаешь?.. Это не то же самое. С Харли все было по-другому. Не то, чтобы она перевязывала мне раны, - он испустил тоскливый вздох и уставился на свои коротко стриженные ногти. - Но это были не отношения доктора и пациента, понимаешь? - Да уж, понимаю, - чуть резче, чем собирался, ответил Брюс. Это не ускользнуло от Джона, и его уголки губ чуть дернулись вверх, превращая жесткую линию рта в лукавую улыбку. Он прищурился. - Я принес карты, - произнес Брюс, спеша перевести тему разговора, и извлек из кармана пиджака запечатанную колоду. Джон резко сел на кровати, поставив ноги на пол, и хлопнул в ладоши. - Карты? Брюс! Ты играешь? - Брюсу Уэйну приходится быть человеком многих талантов. Хочу я этого, или нет, - он поднялся со своего места и пересел на кровать. Джон отодвинулся, освобождая место для игры. Его глаза лихорадочно горели, и он сложил руки в знакомом детском жесте, таращась на Брюса с широкой улыбкой, словно ребенок, которому пообещали показать фокус. Чтобы быть детской, в его улыбке было слишком много зубов, и ее сходство со звериным оскалом выворачивало и искажало образ наизнанку. - Думал, ты захочешь сыграть. - Черт бы меня побрал, если бы я не хотел! Брюс улыбнулся. На секунду напряженное ощущение застывшей в воздухе враждебности отступило, позволяя ему погрузиться в убаюкивающую иллюзию, будто минувшие события не изменили связывающие их отношения прочно и безвозвратно. Будто перед ним сидит все тот же самый Джон Доу, спасший его в Аркхэме, вручивший неуместную открытку на похоронах Люциуса, Джон Доу с его нелепой приветственной растяжкой на «Ха-хасиенде». Джон Доу, который смотрел ему в рот и глотал каждое слово, Джон Доу, который его боготворил. Не Джокер, на правой кисти которого еще краснела, зарубцовываясь белым, четкая линия шрама от бэтаранга. Он пролежал в госпитале три недели - на пять дней дольше, чем Брюс «провел в командировке», пока Альфред зализывал ему раны. Их время было ограничено часом, и они сыграли в пару коротких игр, прежде чем перейти на бесконечную и монотонную Войну. Брюс не мог сказать, что получал огромное удовольствие от игры или что испытывал непринужденность. Расслабиться не позволяла тревога. И хотя минуты за занятием летели быстро, а борьба за обладание картами отвлекала от более тяжелых мыслей, вид рубца на бледной ладони Джона не позволял отрешиться от них насовсем. Широкая линия шрама напоминала об Эйс. Неизбежно толкала поток размышлений Брюса в область, которую он стремился избегать. Он ни разу не взглянул на часы, отчасти не желая нервировать Джона. Внутреннее времяощущение подсказывало, что час подходит к концу, и, судя по растущей раздражительности и угрюмости, Джон тоже это чувствовал. У Брюса на руках оказалось большая часть карт, когда Джон бросил свои на кровать и с хрустом размял кисти рук. - Все, хватит. В это можно играть до бесконечности. - Хочешь сыграть во что-то другое? - Ты сам знаешь, что мы не успеем больше ни во что сыграть, Брюс. Брюс воспользовался удачным моментом и взглянул на часы. - Осталось пять минут, - он чувствовал облегчение, чувство вины за него, и досаду одновременно. Джон взглянул на него неожиданно зло, несколько секунд буравил взглядом и потом вдруг резко сник, опустив плечи и уставившись себе под ноги. В этот момент он больше всего напоминал Брюсу старого себя. - Можешь... Эм... Можешь оставить мне карты? Брюс напрягся и глянул на него. - Честно говоря, я схожу здесь с ума от безделья, Брюс. Это таблетки, сон, таблетки, сон, когда я просыпаюсь, моя голова как в тумане. И они не дают мне книг, - он нервно хихикнул. Брюс скосил глаза на фото в деревянной рамке. Джон проследил за направлением его взгляда. - Доктор Леланд была против - ну, сначала была против. В итоге, я... убедил ее, что фото помогает мне, - он замялся, подыскивая слово. - Как это... Сдерживать беспокойство. Да, бороться с беспокойством, - Брюс нахмурился и уставился на правую ногу Джона, ступня которой нервно трусила по полу. Джон проследил за направлением его взгляда, поймал себя на занятии и резко остановился. - Упс. - Ты знаешь правила, Джон. Я не могу передавать тебе вещи. Джон судорожно выдохнул, запуская пальцы в волосы на затылке и ероша их. Под ядовито-яркой краской у корней начинал проступать естественный, темно-зеленый, почти черный оттенок. - Ну да, ну да... Думаешь, мне нужно сделать тайник, Брюс? Типа секретной плитки в полу?.. Как у Гарри Поттера?.. Для тортов и так далее?.. Чтобы доктора не нашли?.. Идея приходила мне в голову. Брюс беспокойно поерзал на месте, не зная, куда смотреть. Тот факт, что Джон всерьез советовался с ним по поводу того, чтобы устроить у себя в камере тайник для вещей, незаконно пронесенных в Аркхэм... Он ценил доверие, но восприятие Джоном «правильного» приводило его в отчаяние. Он сомневался, что Джон когда-либо сможет его осознать. - Джон, если тебя за этим поймают... Если нас поймают за тем, что я передаю тебе вещи, тебя накажут, а мне запретят приходить к тебе. Ты не представляешь, чего мне стоило добиться того, что у нас есть сейчас, - он сердито понизил голос и наклонился к ему, жестикулируя правой рукой. Почему Джон не может понять настолько элементарных вещей? Джон уставился на него, округлив глаза и чуть приоткрыв рот - знакомое выражение, за которое Брюсу периодически хотелось его ударить. - Правда? Ты сделал это ради меня? О, Брюс, - Джон приложил ладонь к сердцу. Брюс втянул ноздрями воздух, чувствуя, как напрягаются мышцы спины и пульсирует жилка на виске. Он не мог сказать, говорил ли Джон искренне, или это был сарказм. Он бы воспринял слова как иронию, произнеси их кто угодно другой, но Джон слишком часто ставил его в тупик своей детской искренной непосредственностью в сочетании с довольно жестоким, грубоватым черным юмором и прямотой, отлично уживающийся с двусмысленностью всего, что он делал и говорил. - Джон... Раздался стук в дверь, и они оба вздрогнули. Брюс глянул на часы. Его были выверены в точности до секунд, и до конца свидания оставалось две минуты. Тем не менее, дверь открылась, и на пороге возникла доктор Леланд, за которой высилась фигура впечатляющих габаритов сотрудника охраны. Вместе с ними был санитар, которого Брюс никогда раньше не видел. Леланд скользнула по ним взглядом, на секунду остановив его на Брюсе, и на пару дольше задержавшись на разложенной на кровати карточной игре. Меж бровей ее залегла легкая складка. - Время посещения подошло к концу, мистер Уэйн. Джон сник, и опустив голову, сцепил ладони в замок между коленей. - Зачем охрана? - Брюс собрал карты с простыни и поднялся, убирая колоду в карман пиджака. - Он отпра