- Я сделаю тебе кофе, пока ты не заснул прямо на пороге, - крикнула я ему, доставая турку и кофе, уже во всю хозяйничая в чужой квартире. Впрочем, хозяин не сильно возражал. Джей положил елку посредине комнаты, обреченно глядя на нее. Все-таки с размером мы немного перестарались.
- Знаешь, мысль о том, что скоро все закончится не делает меня счастливым, - наконец, заговорил парень откровенно. - Сколько осталось у нас времени? Неделя? Или меньше? Со мной давно такого не было, а может быть никогда. Я забыл как это быть счастливым, а потом появилась ты, такая болтливая и непосредственная. И чувство счастья, наполненности жизни, снова вернулось ко мне. И теперь я должен принять то, что через неделю все это исчезнет, растает в воздухе.
Я не думала о расставании, просто наслаждалась моментом, но надо было признать очевидное - Джеральд прав. Каждую минуту мы к приближались разлуке. И теперь грусть затопила и меня, потому что не только он давно не был таким счастливым, но и я тоже.
Отложив турку, присела рядом с ним, так же обреченно смотря на елку.
- Джей, я не испарюсь в воздухе, Петербург всего в трех с половиной часах лета. У меня есть телефон, аська и электронная почта. А еще каникулы через месяц после экзаменов, в феврале, я могла бы успеть продлить визу за это время. - Слишком быстро. Слишком. Мы улыбнулись друг другу. - Мы что-то придумаем.
Пока варился кофе, Джей поставил ель. Не зря же мы ее покупали?! Как и предполагалось это хвойное растение заняло половину комнаты. Я тихо посмеивалась, глядя на его попытки установить ее ровно.
Когда работа была закончена, он отошел на несколько шагов, любуясь результатами своих усилий.
- Минимализм это не наше, - усмехнулась я, протягивая англичанину чашку кофе. - Будем наряжать?
Он согласно кивнул. Тут я целиком и полностью взяла инициативу в свои руки, командуя им, как прорабом на стройке, сама не понимая что хочу. Я, наверное, раз двадцать перевешивал проклятых странных гномов и уродливых собак, но это то что мы нашли на распродаже, переплачивать за что-то красивое совершенно не хотелось. Потому что Джеральду на следующий год вряд ли все это будет нужно. Он согласился на все вот это только ради меня. Но дело, тем ни менее, спорилось, хотя явно шло бы быстрей, если бы мы в процессе не постоянно целовались, и через сорок минут напряженной работы посреди гостиной стояла полностью украшенная новогодняя ель.
- Остались фонарики, - улыбнулась я, последний раз поправляя Санту, понимая что мы идиоты, и с фонарей надо было начинать.
Когда, наконец, все было готово, и фонари были там, где им положено быть, англичанин повернулся ко мне, улыбаясь, произнес
- Ну, давай же…
Я с полным восторгом в глазах взглянула на него и практически прокричала:
- One, two, three, herringbone burn! Раз, два, три, елочка гори..
С этими словами он включил гирлянду в электросеть, при этом отключив другое освещение. Комната погрузилась в волшебный красно-синий полумрак.
- Это по-настоящему красиво, совсем как в детстве, - прошептала я, подойдя к нему и заключила в объятья. – Теперь у нас настоящее Рождество. Спасибо тебе.
Джеральд приподнял слегка ее на руках и прошептал на ухо:
- В детстве у меня не висели мутанты на елке, тебе придется расплатиться со мной за это.
Я лукаво улыбнулась:
- Можешь испортить момент…
- Нет, - прохрипел он, - момент то что надо...
Джей прижал своими губами к моим, словно пробуя их на вкус, вырывая из моей груди протяжный стон, потом по очереди поцеловав верхнюю и нижнюю губу, углубил поцелуй, я дрожащими пальцами вцепилась в его футболку. Этот засранец улыбнулся, не выпуская меня из объятий. Как в тумане мы переместились на кресло, куда я его попросту толкнула, но он не сильно противился. Его пальцы расстегивали пуговицы на моей блузке, постоянно путаясь, не слушаясь хозяина. Я нетерпеливо стащила блузу через голову, а потом и его рубашку вместе с футболкой. Еще несколько дней назад я и предположить не могла, что можно кого-то хотеть вот так вот — до дрожи в руках. Я хотела его настолько, что мой пульс стучал где-то в районе висков, а внизу живота завязали тугой узел, который развязать мог только он. Где-то в сознании сидело чувство, что англичанин приручал меня к себе, привязывал морским узлом, чтобы я уже не смогла уйти от него. И у него получалось, черт его дери! Он чувствовал мое тело так словно мы были вместе не три дня, а три года. Боже, помоги мне выпутаться из его постели и начать мыслить здраво!
А потом из ниоткуда в голове появилась мысль, которая вернула меня с небес на землю. Я оторвавшись от его губ, процедила: