Анфиса подошла к нему и тоже откуда-то сверху спросила:
-И ... что с тобой делать?!.. Александр?!.. Вместе с "девочкой" в Москву этапировать?!..
Она со всей силы размахнулась и врезала ему острым носком своего модного сапожка в живот. Но удар получился не сильным, "женским", и, видя, что никакого урона лежавшему это не причинило, крутившие Битлера чеченцы вслед за своей предводительницей тут же принялись бить его ногами так, что от дикой боли и от того, что от удара под дых спёрло дыхание, он вскоре потерял сознание.
Видимо, били его долго и сильно, не щадя, потому что, когда он очнулся, то почувствовал специфический запах и ощутил, что лежит в липкой луже. Это была кровь. Его кровь.
От боли во всём израненном теле невозможно было шевельнуться. И Александр пролежал так ещё, как ему показалось, довольно долго, пока за большими окнами комнаты не сделалось совсем темно.
Его одолевали разные мысли. Но от того, что сильно болела голова, - по ней, видимо, ему досталось тоже, - они путались, мешали друг другу дойти до сознания и только усиливали боль.
Когда стало совсем темно, Битлер заметил во мраке блики и отсветы по стенам и на полу: кто-то пробирался в темноте дома с фонариком. Вскоре этот кто-то оказался рядом с ним.
Битлера попытались поднять, но, видимо, он был слишком тяжёлый, потом стали переворачивать на спину. И тут от дикой боли Александр снова потерял сознание.
Когда он очнулся, то понял, что лежит в своей постели.
Правая рука была забинтована, и пошевелить ей было невозможно. Скорее всего, это был гипс.
За окном нестерпимо ярко, помимо обыкновения, - так ему, во-всяком случае, показалось, - светило солнце. Его лучи как кинжалы пробивались сквозь слегка раздвинутые плотные шторы на окнах и резали глаза.
Видимо, был уже день.
Битлер попытался шире открыть глаза и окинуть взглядом комнату, но толстые мешки, в которые превратились веки, не позволили ему ничего увидеть. Он лишь застонал от причинённого этой попыткой страдания. Чувствовал он себя чрезвычайно мерзко, так, что от непонятно откуда идущей сильной, ноющей боли хотелось либо снова забыться, либо даже просто умереть. Всё тело нестерпимо ломило.
Однако вскоре он ощутил облегчение: кто-то сделал ему укол. Видимо, это было обезболивающее.
Он не знал, кто это был с ним рядом, - смотреть получалось лишь через узкие щёлки едва открытых глаз, иначе свет причинял страдание. При этом всё расплывалось. Но позвать он всё равно бы не смог: вместо членораздельных звуков из гортани вырывались только какое-то мычание и стоны.
Лишь спустя неделю он пришёл в себя и, наконец, смог открыть глаза.
Первое, что он увидел: на кровати сидит Гладышев.
Это было так же невообразимо и удивительно, как если бы он сейчас на его месте вновь увидел "госпожу Толстунину".
-Где Вероника?! - был первый вопрос, который вырвался из его уст.
-А ты как думаешь?! - ответил на вопрос вопросом Гладышев.
Ему показалось, что он даже съехидничал, отчего Битлеру тут же захотелось вскочить и врезать ему по наглой физиономии. Он попытался сделать это, но понял, что слишком слаб.
-Где Иван Аркадиевич?! - спросил Александр после неудачной попытки подняться, но Дима лишь как-то странно покачал головой и на этот раз ничего не ответил.
Битлер понял, что об этом лучше не спрашивать.
-Сколько я так провалялся?!..
-Да где-то с неделю.
-Это ты меня нашёл?..
Гладышев утвердительно покивал головой.
-Так было надо!.. Иначе ничего бы не получилось! - сказал он после некоторого молчания.
-Надо кому?! - не понял Битлер. - Надо - что?!..
Дмитрий встал с кровати и стал прохаживаться по комнате, не спеша с ответом.
Наверное, так он ходил минуты с три, может быть, даже больше.
-Ты, наверное, больше всего на свете сейчас желаешь, чтобы Вероника осталась в Лондоне, чтобы её не смогла увезти обратно в Москву эта стерва Толстунина.... Так?!..
-Да! - невольно вырвалось у Битлера из груди как стон страдания.
-Ты этого сильно хочешь?!..
-Да!
-А что ты готов для этого совершить?!
-Да всё, что угодно!
Гладышев снова задумался и замолчал, продолжая расхаживать перед его кроватью.
-Мы сейчас находимся в так называемом "бутылочном горлышке"! - наконец произнёс он.