Она целовалась необыкновенно пылко и страстно – впрочем, не только целовалась. То ли она и впрямь истосковалась по мужчине – или именно по Леону, то ли притворялась, но если это было и так, то она сама забыла, где кончается притворство и начинается истинное наслаждение. Леон отвечал на её ласки не менее горячо, не задумываясь, вызвана его страсть возбуждением после того, как он едва не погиб, бокалом вина или лондонским туманом.
Мягкий ковёр оказался не менее подходящим местом для любовных игр, чем широкая кровать, которых в доме де Круаль наверняка имелось немало. Леон сдался под напором Луизы – и совершенно не чувствовал стыда за это, как не чувствовал его из-за побега от нападавших несколькими часами ранее. Она оседлала его и показала себя весьма умелой наездницей – Леон отдавался ей, наслаждаясь огнём её поцелуев и прикосновений, жаром её тела, золотым сиянием свечей, теплом, согревавшим его душу и тело после холода вечерних лондонских улиц.
– Я так и не сказал вам спасибо, – выдохнул он, когда всё закончилось, они оба, расплетя объятия, немного передохнули и смогли более-менее связно говорить. – За своё спасение.
– Можете считать, что вы отблагодарили меня кое-чем куда более существенным, чем слова, – де Круаль снова потянулась. Разорванная Леоном в пылу страсти рубашка сползла с неё, открывая белые плечи, но Луиза и не подумала её натянуть.
– Как там ваша бомба? – поинтересовался сын Портоса, вспомнив их давний разговор в карете.
– Превосходно, – её, судя по голосу, тоже клонило в сон. – Пожалуй, теперь я ничуть не жалею, что спасла вас.
– Поверьте, завтра утром вы забудете, что вообще когда-либо жалели об этом, – пообещал Леон. – Если, конечно, пожелаете повторить произошедшее сейчас, – поспешно добавил он.
– Какое заманчивое предложение, – де Круаль поднялась и зашагала к дверям – её слегка покачивало после их недавних занятий. Уже у двери она обернулась и кивнула на стоявший в углу диванчик, который Леон только что заметил.
– Можете спать там – это удобнее, чем на ковре. Выспитесь хорошенько – завтра вам предстоит долгий путь.
– Благодарю за заботу, – пробормотал Леон. Когда Луиза ушла, он с трудом нашёл в себе силы добраться до стола и задуть свечи, после чего в бессилии опустился обратно на ковёр. Он не знал, что будет делать дальше – отправится вместе с Луизой или без неё, согласится заступиться за неё перед детьми мушкетёров или попробует уговорить её остаться в Англии, продолжатся их отношения или же эта ночь будет единственной.
Но одно он знал точно – эта ночь была прекрасна, и причиной этому был отнюдь не лондонский туман.