Матильда посадила девочку на колени и начала вытирать ей лицо.
— Ради бога, Томас, не демонстрируй доброту и не заставляй меня рыдать. Рауль не был моим другом — во всяком случае, теперь. Конечно мне жаль, что он мертв, но больше всего мне жаль, что его убили в нашем доме. Понимаю, что это не слишком любезно: в конце концов, он был нашим гостем, но ты знаешь, что я имею в виду... — Она оборвала фразу, не то смеясь, не то плача.
— Знаю, — кивнул Томас.
— Эмма, пей молочко!.. Но, Томас, уже точно установлено, что он был жив около десяти минут после того, как его ударили?
— Возможно, даже больше. Тедвард добирался сюда двадцать минут после его звонка и говорит, что, когда увидел его, он умер только что. Полицейский врач подтвердил это, когда осматривал тело.
— Если бы только я спустилась, выйдя от бабушки, прежде чем пойти к Эмме!
— Ты не смогла бы ничего сделать, Тильда. Он все равно бы умер, а после телефонного разговора почти наверняка был без сознания. Ты бы увидела, как бедняга цепляется за бюро с трубкой в руке, становясь все слабее, а потом падает на пол. Какая разница, был он тогда жив или мертв? Он ничего не сознавал — можешь не сомневаться. — Томас снова улыбнулся и склонился над куклой.
«Что происходит у тебя внутри? — думала Матильда. — Что твориться у тебя в голове? Ты умудряешься уделять все внимание этой чертовой кукле, но при этом мыслишь четко и логично. Что ты знаешь обо мне, о Рауле и о Роузи? Если ты заподозрил, что я изменила тебе с этим типом, не мог ли ты проломить ему голову? Что касается Роузи...» Тильда вспомнила, как Томас расспрашивал ее о неожиданном появлении Рауля Верне, как цеплялся к тому, что она хотела остаться наедине с Раулем, как последовал за Роузи в холл. «Разве ты не останешься повидать этого француза? Ты знала этого человека в Женеве?» «Если тебе интересно, то я знала его слишком хорошо», — с раздражением ответила Роузи. Томас вернулся в кухню, угрюмо глядя в свой стакан. Но когда после убийства она сообщила ему новости о Роузи, зная, что во время расследования это наверняка выйдет наружу, он заявил, что ни о чем не подозревал. И все же, неужели даже такой сдержанный и непроницаемый человек, как Томас, мог так сосредоточенно соединять руки и ноги целлулоидной куклы, когда в его голове и сердце было только убийство? Матильда забрала пустую кружку у Эммы, снова посадила ее к себе на колени, прислонила к плечу головку девочки и вытерла ей розовые ручонки.
— Как странно, Томас! — воскликнула она вскоре. — Ты вставил руки и ноги задом наперед!
Политическим убеждениям Деймьяна Джоунса дома мало симпатизировали.
— Чем ты занимался вчера вечером на вашем собрании с этими жуткими иностранцами, Деймьян? Потом ты весь день был белым как бумага. Я уверена, что это неспроста. Вы ничего скверного не замышляете? — Миссис Джоунс жила в постоянном страхе перед насильственными действиями в отношении членов правительства его величества со стороны группировки Деймьяна, которая в действительности была настолько хилой, что, если бы представляла собой единственную угрозу, министр внутренних дел мог бы спокойно спать по ночам. — А вчера ты вернулся из офиса, прихрамывая!
— Надеюсь, мама, ты не думаешь, что я пнул ногой премьер-министра?
— Тогда что не так с твоей ногой?
— Абсолютно ничего, мама. Перестань суетиться.
— Должно быть, все дело в твоих новых ботинках, Деймьян, за которые мы так много заплатили, — ворчливо продолжала миссис Джоунс. — Не знаю, почему они вдруг стали жать. До сих пор они были тебе вполне удобны — мистер Херви носит такие же и ни разу на них не жаловался, потому мы их и купили... — Мистер Херви был любимым жильцом миссис Джоунс — маленьким страховым агентом, выдержавшим три года бурь в доме, который миссис Джонс нравилось именовать Либерти-холлом.
Деймьян стукнул по столу дрожащей рукой.
— Говорю тебе, мама, с моей ногой и моими ботинками все в порядке. И я не прихрамываю, так что, пожалуйста, прекрати этот разговор! — «Господи! — думал он. — Если она все это выболтает, когда придут полицейские... Если они придут...»
— Хорошо, дорогой, не кричи... Да, какая-то девушка звонила тебе весь день.
—- Девушка? — неуверенно переспросил Деймьян.
— Она звонила дважды за последние полчаса.
— Наверное, это была Роузи.
— По-твоему, я не знаю голос Роузи Эванс? Нет, девушка звонила из телефонной будки. Очевидно, это одна из твоих красных — она говорила таинственным шепотом, как они всегда делают.
— Что она сказала?
— Что сказала? Вероятно, то же, что остальные: «Встречусь с ним в обычном месте, только чуть дальше и на час позже и не говорите никому...» Честное слово, Деймьян, у меня уже терпение на исходе...