— Неужели в школе тебе позволяли вести себя таким образом?
— Ну, я наплела им с три короба лжи, а потом взяла и позвонила мадам, стала говорить с ней измененным голосом, назвавшись твоим именем, и сообщила, что приехала в Женеву узнать, как у меня дела. Мы со смеху покатывались, слушая, как мадам на меня жалуется...
— Почему же эта чертова баба не написала мне? — сердито осведомилась Матильда.
— Я же сказала: она думала, что практически каждый день говорит с тобой по телефону, но ты не можешь встретиться с ней, так как у тебя грипп или еще что-то жутко заразное. Разумеется, ты заявила, что боишься, как бы я не занесла инфекцию в школу, поэтому я буду отсутствовать еще несколько дней и ночей. А потом он отправился домой...
— И где его дом? Я имею в виду, кто он вообще?
— Только не надейся, Тильда, что я могу выйти за него замуж. Его родители — фермеры и живут высоко в горах. Ты ведь не думаешь, что я из-за ребенка согласилась бы проводить жизнь на горных пастбищах и петь йодлем{5}, созывая коз, или чем еще они там занимаются.
— Насколько я понимаю, ты исцелилась от своей великой страсти, — сухо заметила Матильда.
— Она была слишком великой, чтобы долго продолжаться, — слегка пристыженно отозвалась Роузи. — Такие вещи не длятся вечно.
— Фактически не более трех месяцев.
— Если ты будешь такой чопорной, Тильда, я пожалею, что рассказала тебе. Я всегда думала, что у тебя более широкие взгляды.
Матильда ощутила душевную боль: она понимала, что беспечная уверенность Роузи скрывает волнение и тревогу, видела мертвенную бледность под бело-розовой кожей, отчаяние в негодующих янтарных глазах. Если бы молодежь умела требовать любви и жалости, не напуская на себя высокомерное превосходство...
— Едва ли ты можешь обвинить меня в попытке устроить викторианскую{6} сцену, Роузи. Я помогу тебе всем, что в моих силах, но не стану помогать избавиться от ребенка, так как, во-первых, считаю это ужасным само по себе, во-вторых, если что-то пойдет не так, это станет опасным для всех участников, включая тебя, а в-третьих, я жена врача, а ты его сестра, и для Томаса обернется катастрофой, если кто-то из нас окажется замешанным в таком деле...
— Ну, тогда мне придется обратиться к Тедварду, — заявила Роузи.
Таким образом, Роузи все рассказала Тедварду. Он сидел в приемной у себя дома на набережной канала, барабаня по столу темно-зеленым карандашом.
— Ты хочешь сказать, Роузи, что этот человек тебя напоил?
— Он был гораздо старше меня, Тедвард, — твердила Роузи, в третий раз повторяя одно и то же. — И он... повел меня в тот чудесный ресторан в Жарден дез Англе... Лимонные деревья цвели и пахли одуряюще... Он казался таким утонченным, и я старалась выглядеть такой же... — Она жалобно посмотрела на него — бедная, обманутая малютка с разбитым сердцем. — Мы отлично пообедали и выпили множество бокалов вина...
— Не сомневаюсь, — сухо произнес Тедвард.
— Я знаю, что вела себя глупо, но он был очень красивым, хотя гораздо старше меня, изысканно одетым и, конечно, опытным. Полагаю, его можно назвать повесой...
— Наверняка.
— А потом он спросил, не хочу ли я пойти к нему в квартиру и выпить чашку настоящего английского чаю.
— Даже не предложил показать интересные гравюры?
— Нет, только английский чай. Очевидно, в Швейцарии это выглядит более оригинальным. У него оказалась чудесная квартира с окнами на озеро, потому что он был очень богатым... Когда он начал... заниматься со мной любовью, я не сопротивлялась, потому что хотела спать и, думаю, была польщена... — Она снова разразилась слезами.
Тедвард сердито смотрел на нее. Роузи тайком наблюдала за ним сквозь слезы, и его круглое добродушное лицо казалось ей внезапно изменившимся — подбородок заострился, щеки побледнели и ввалились. Она вытерла нос платочком, подошла к нему и села на подлокотник его кресла.
— Не расстраивайся так, милый. Это ведь не конец света.
— Я просто не могу поверить, что такое случилось с гобой.
— Потому что ты все еще смотришь на меня как на маленькую девочку.
— Ты так думаешь? — Тедвард на мгновение прижал к щеке ее пухлую белую руку, потом встал и отошел к окну. — Роузи, что бы ты сказала, если я... — Он оборвал фразу. — Не важно. Я просто дурак.
— Что ты хотел сказать?
— У меня возникла смутная идея, что я мог бы тебе помочь, женившись на тебе... Тедвард снова сделал паузу. — Ладно, забудь. — Он подошел к ней, приподнял ее голову, взявшись рукой за подбородок, и с улыбкой посмотрел в залитые слезами глаза. — Едва ли есть надобность в столь отчаянных мерах. Мы как-нибудь справимся — я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе.