— Не говори глупости, бабушка. Он ведь умер.
— Умер? Чепуха! Чего ради ему умирать так внезапно? Это просто уловка, чтобы избежать неприятностей.
— Я имею в виду не его, а моего отца.
— При чем тут твой отец? Я знаю, что он умер, — как- никак он мой сын, верно?
— Но ты сказала... Ну, не важно, но я не могу выйти замуж за этого парня, потому что на Востоке его ждет девушка — рани, сари{8} или как их там называют. Поэтому я подумала, — с отчаянием добавила Роузи, — что ты одолжишь мне сотню фунтов на какие-нибудь таблетки — они жутко дорогие — и тогда мне вовсе не придется рожать...
Но разразившаяся в саду буря, поднятая ураганным ветром с швейцарских Альп, создала необходимость срочно выбрасывать содержимое комнаты миссис Эванс — на сей раз из переднего окна на подъездную аллею. Соседи, привыкшие к неожиданному падению предметов из окон, восприняли это спокойно, всего лишь заметив, что у старой миссис Эванс очередной припадок, но на улице собралась толпа прохожих, а мальчишки попытались предпринять десантный рейд. Роузи, спускаясь вниз, чтобы предупредить прислугу и отогнать мародеров, признавалась себе, что поступила глупо, забыв, что с бабушкой в любой момент можно было ожидать вмешательства пожара, наводнения или землетрясения. Предпринимать вторую попытку было бесполезно. Оставался один маленький шанс. Она знала, что у Деймьяна должна иметься в банке пара сотен фунтов, а он много лет был влюблен в нее...
Поэтому Роузи все рассказала Деймьяну.
Деймьян жил с матерью, которая содержала меблированные комнаты где-то за Килберном — достаточно далеко, чтобы именовать это место Сент-Джонс-Вуд, но не слишком далеко от дома Эвансов на Мейда-Вейл, которую они, в отличие от матери Деймьяна, так и называли. Он был влюблен в Роузи с тех пор, как много лет назад она маленькой девочкой с желтыми косичками посещала детский сад при сельской школе для мальчиков, где учился Деймьян. Конечно, любви препятствовало то, что он стал убежденным, хотя не слишком хорошо информированным, коммунистом и сознавал, как глубоко ее семья погрязла в капиталистической скверне. Старый Том — дедушка Томаса Эванса — наживался на угле, перемалывая почерневшие лица шахтеров, хотя и на солидном расстоянии, что, очевидно, позволяло многим поминать его добрым словом. Но Том умер давным-давно, и что же произошло с его деньгами? Они переходили по наследству — никто и пальцем не шевелил, чтобы заработать их, кроме, конечно, самого старого Тома, который, однако, вбил себе в голову нелепую идею, что может распоряжаться деньгами по своему усмотрению, в том числе тратя их на образование единственного сына. Но молодой Том не успел насладиться деньгами, так как погиб в Первую мировую войну, оставив все своему сыну Томасу, который вложил их в медицинское обучение и теперь комфортно существовал на заработки. Правда, знаменитого состояния едва хватило, когда Томасу Эвансу пришлось обзаводиться домом для сестры и вдовствующей матери, которая медленно, но верно сходила с ума, однако все они жили в достатке и удобствах, основанных на чем? Да все на тех же людях с улыбающимися лицами менестрелей, работающих под негров{9}, которые скрывали болящие угнетенные сердца. Следует отметить, что мать самого Деймьяна, овдовев, не разделила свое наследство между рабочими, чьи мозолистые руки добывали его для нее, не положила деньги в банк, а истратила их на меблированные комнаты и теперь усердно трудилась, лежа на диване и давая указания маленькой старушонке, приходившей ежедневно на несколько часов, которую именовала «моей жалкой прислугой». Предприятие не принесло успеха. Ни они, ни их жильцы не вели комфортабельное существование, в отличие от семейства в довольно ветхом, но весьма презентабельном доме времен Регентства{10} на Мейда-Вейл, которое, если и не бросалось деньгами, но, по крайней мере, не экономило каждый пенни... Успешный или неудачный результат вносил существенную разницу даже в том случае, если речь шла о принципах.
Но что касается Роузи, избалованной, испорченной и полностью зависящей от постыдного наследства...
— Разве ты сделала что-нибудь для общества, Роузи, позволяющее тебе шляться во Франции с компанией никчемных французов?
— Женева не во Франции, а в Швейцарии, дорогой, — поправила Роузи.
— Едва ли ты это знала до того, как отправилась за границу, — заметил Деймьян. — Выходит, ты чему-то научилась, хотя бы элементарным сведениям в области географии.
Роузи искренне призналась, что научилась очень многому, но большей частью это не связано с географией.