Наконец Мэри поняла, что больше не выдержит. Она не знала, где муж, не понимала, почему он так ведет себя, и терпение ее кончилось.
Она встала и накинула пеньюар. Вряд ли Йэн неслышно вошел в свою спальню, но Мэри подошла к двери, набралась смелости и тихо постучала, а затем повернула ручку. Дверь открылась, и Мэри окинула взглядом спальню: огромную кровать из резного дуба, халат, разложенный на накрахмаленных простынях, ослепительно белоснежных под полосатым бело-зеленым балдахином.
Йэна в спальне не было. Мэри закрыла дверь, соединяющую их комнаты, и повернулась к двери, выходящей в коридор. Через мгновение она уже спускалась на первый этаж по парадной лестнице.
Дом был окутан тишиной. Никого не было ни в салоне, ни в гостиной, ни в других комнатах, куда она заглядывала. С каждым пустым помещением решимость Мэри угасала. Уже собравшись вернуться в свою комнату, Мэри увидела полоску света под дверью библиотеки, глубоко вздохнула и распрямила плечи. И хотя она нервничала так сильно, что ладони ее стали влажными, смело приблизилась к закрытой двери.
Мэри уже потянулась к ручке, когда голос старого графа, упомянувший ее имя, остановил ее. Но не собственное имя заставило ее оцепенеть, а то, что последовало далее.
— Даже если бы ты любил эту девушку, Йэн, это не оправдало бы твой брак с дочерью викария, — донеслось до нее. — Однако любовь хоть в какой-то, пусть очень малой, мере могла бы объяснить твой поступок. Ты же, по твоему собственному признанию, едва знаешь Мэри. Я могу сделать только один вывод: ты женился на ней по глупости, чтобы разозлить меня.
Воцарилось долгое молчание, такое тягостное, что Мэри ссутулилась, словно физически ощущая его бремя. Почему Йэн не отрицает обвинения?
— Да, отец. Я женился именно по этой причине и не могу притворяться, что дело обстоит иначе.
Сердце Мэри разлетелось на тысячи острых осколков, впившихся в ее сердце, глаза, горло. Прикрыв рот рукой, чтобы подавить горестный вопль, она развернулась и бросилась бежать.
Вот и причина странного поведения Йэна! Он ничего не собирался ей доказывать, он просто с самого начала не хотел ее! Она вспомнила, как предложила ему себя в их брачную ночь, и лицо ее вспыхнуло. Сам Йэн никоим образом ее не поощрял!
Стыд и гнев тугим обручем стиснули ее грудь. Она поднималась по лестнице, шатаясь, вцепившись в перила, чтобы не упасть. Когда Мэри добрела до верхней площадки и свернула в коридор, то чуть не столкнулась с Барбарой и резко остановилась, проклиная случай, который свел их.
Барбара заметила слезы в глазах соперницы, и губы ее тронула злорадная усмешка. Мэри, попыталась обойти кузину, но та умышленно загородила ей дорогу.
— Пожалуйста, пропустите меня.
Барбара Ховард долго смотрела на нее, затем ответила:
— Пропущу, но только после того, как выскажусь. По вашему виду я могу догадаться о ваших с Йэном проблемах, а потому отброшу сдержанность и скажу правду… пусть вы вышли замуж за Йэна, но любит он меня!
Острая боль снова пронзила Мэри. Неужели эта женщина проникла в ее мысли? Но как она могла знать то, что сама Мэри подслушала только сейчас? Нет, Барбара ничего знать не может! Она просто сказала единственное, что могло бы ранить расстроенную соперницу, а злая судьба направила ее слова в цель.
В карих глазах Барбары светилась жестокость.
— Это меня любит Йэн! Мы поженились бы, если бы вы все не разрушили. Его семья, как и моя, приветствовала этот брак. Я не знаю, почему он женился на вас. И не заблуждайтесь, его отец никогда с вами не смирится!
Готовая пробить себе дорогу, пусть даже силой, Мэри двинулась вперед. Но ей не стоило беспокоиться — Барбара сказала все, что хотела, и отступила в сторону.
На следующее утро, когда Мэри появилась в дверях столовой, Малькольм Синклер, сидевший во главе стола, нахмурился и смерил невестку недовольным взглядом. Мэри гордо подняла голову и вошла в мрачную комнату без приглашения. Этот суровый старик ее не запугает! Она и так знает, что никому не нужна здесь — ни мужу, ни его семье.
Наконец Малькольм встал и указал на стул справа от себя.
— Садитесь, девочка.
Мэри демонстративно уселась на стул рядом с указанным и с подчеркнутой вежливостью поздоровалась:
— Доброе утро.
— О, значит, у вас есть собственное мнение? Ну, на меня утро не производит такого впечатления.
Он отрезал толстый кусок ветчины и стал не спеша поглощать его.
Мэри не отреагировала на его замечание, что далось ей нелегко. Она взяла серебряный чайник и налила чай в тонкую фарфоровую чашку, стоящую перед ней.