– Будь у меня брат, дралась бы я на дуэли?
– Кажется, вы получали большое удовольствие от этого представления…
– Полегче, мистер!
– Эван, граф Линдейл.
Хотя Эван ни от кого не требовал подобного обращения, но именно сейчас, именно с ней такая возможность доставляла ему радость.
– Так вот, лорд Линдейл, я не получила от этой истории совершенно никакого удовольствия. Просто это было необходимо. Джейми считает, что моих сестер некому защитить, что никто его не остановит, если он попытается позволить себе что-нибудь лишнее. Теперь я напомнила ему и таким, как он, насколько они ошибаются; думаю, на какое-то время мы будем избавлены от подобных неприятностей.
Но Эван почти не слушал: его больше интересовало, как меняются ее глаза. Сейчас они казались вспыхивающими гранеными изумрудами. Кожа ее оказалась в самом деле очень красивой: нежная, как тончайшая японская бумага. Эта отважная представительница семейства Камерон явно уже не девочка; ей, видимо, под тридцать, но это делало ее красоту даже более привлекательной.
– Неужели у вас нет родственников-мужчин, чтобы защитить ваших сестер? Ни кузенов, ни мужа?
– Нет. Это моя забота.
Только сейчас до Эвана вдруг дошло, что зрителями у реки были одни женщины.
– Нет даже слуги-мужчины, которому вы могли бы доверить охрану ворот?
Женщина тихо засмеялась и покачала головой, словно впервые увидела столь глупого графа.
– Это все равно, что пригласить лису охранять курятник. Нет, сэр, я здесь самая лучшая защита, и, если вы приехали с какой-то целью, вам придется иметь дело со мной, так как теперь я глава семьи.
Эван вздохнул. Он почему-то сомневался, что это хорошая новость. Лучше решать вопросы с эксцентричным стариком, чем с сумасшедшей молодой женщиной. Тем не менее, долг есть долг, и если повезет, утром он будет уже на пути в Лондон.
Проводив лорда Линдейла в библиотеку и отправив его слугу с лошадями в конюшню, Брайд поспешила наверх, чтобы переодеться. Когда она попыталась, укрощая непокорные волосы, создать некое подобие модной прически, в комнату проскользнула Мэри.
Несмотря на виновато опущенные глаза, младшая сестра отнюдь не выглядела раскаявшейся.
– Ты правда собиралась убить его?
– Ну уж нет – только хорошенько напугать.
– Я уже говорила тебе, ничего плохого не случилось. Этот лорд Линдейл прав, ты должна слушать меня.
Брайд воткнула несколько гребней в волосы, чтобы удержать массу длинных кудрей на затылке.
– Ничего плохого? Ты что, забыла, в каком виде я тебя нашла? Он уже почти стянул с тебя платье, а его рот был там, куда его может засунуть только жених или муж. – Проворно повернувшись, Брайд погрозила сестре щеткой. – У тебя есть средства и приданое, Роджер Маккей собирается на тебе жениться. А что этот – возьмет, что сможет, и потом растворится в тумане? Не забывай, у нас нет ни отца, ни брата, чтобы заставить его исправить дело.
Мэри огорченно поджала губы, но Брайд это не убедило. Она уже не раз читала сестре подобные нотации, однако Мэри была слишком хорошенькой в свои шестнадцать лет и слишком избалованной мужским вниманием.
– Когда пойдешь вниз, скажи Джилли, что лорд Линдейл наверняка останется на обед. Ну а до ужина я постараюсь его выпроводить.
– Думаешь, он приехал от герцогини?
– Нет. Сомневаюсь.
Увидев прекрасного коня и дорогую одежду гостя, Брайд сначала подумала то же самое и уже готова была направить на него пистолет, но, к счастью, вовремя сообразила, что герцогиня Сазерленд не посылает лордов выполнять для нее грязную работу и не шлет посредников для объяснения своих действий. Ее приспешники всегда являются неожиданно, часто среди ночи, и сгоняют арендаторов с принадлежащих ей земель, чтобы герцогиня могла отдать их фермы под выпасы овечьих стад, которые приносят ей богатство. Она и ее муж уже проделали подобное на юге и западе Сазерленда, называя такие действия «сельскохозяйственным улучшением»; а теперь они купили это графство, собираясь «улучшить» и его.
Хотя недавно герцог Сазерленд умер, разорение арендаторов на этом не закончилось. Месяц назад в восточной долине были сожжены два церковных прихода, и Брайд с сестрами видела, как жившие там семьи, лишившись всего, брели к побережью. Женщину, родившую в дороге и умершую при родах, похоронили вместе с ребенком на ближайшем сельском кладбище. Брайд оставалось только молиться, чтобы не тронули ее ферму, и надеяться, что она сможет убедить людей герцогини. Пусть даже у нее отнимут землю, только бы позволили ей с сестрами остаться в их собственном доме.
Взяв у сестры гребни, Мэри помогла ей укротить волосы.
– Лорд Линдейл очень красивый мужчина, ты так не думаешь?
Однако Брайд, как всегда, имела свое мнение. Она уже составила длинный список недостатков графа, и его внешность была главным из них. Подобное лицо обычно у мужчины, который предполагает, что способен получить все, чего бы он ни захотел. В сочетании с титулом это сплошное высокомерие, и ничего больше…
– Мне ужасно понравилось, как он стал командовать, – продолжала Мэри.
– Это означает, что тебя надо поскорее выдать замуж, голубка. Ладно, найдем тебе подходящего мужа. Ты сможешь им восхищаться месяца два, пока не повзрослеешь и не осознаешь, что значит быть женой. Потом до конца твоих дней тебе придется выполнять его капризы, или ты выплачешь глаза, когда он уйдет к другой женщине.
Вместо ответа Мэри пробормотала что-то вроде «много ты об этом знаешь», намекая на сомнительное умение сестры правильно разбираться в мужчинах.
Воспитание Мэри было важнейшей обязанностью Брайд в числе многих других. Поскольку младшая сестра вообще лишь чудом появилась на свет, ее слишком баловали в детстве, и теперь пришла пора расплачиваться за эту слабость. Ангус был стар, когда родилась Брайд, и очень стар, когда появилась Мэри. Здоровье их матери не вынесло напряжения последней беременности, поэтому в двенадцать лет Брайд осталась с тремя маленькими сестрами и пожилым отцом на руках.
Натянув платье, она повернулась, давая Мэри возможность застегнуть его.
– У меня сейчас нет времени, Мэри. Я тороплюсь. Линдейл приехал не из Сазерленда, что еще опасней. Раз он из Лондона, то мог быть послан правительством.
– О! Ты ведь не думаешь…
– Думаю. Что за дела могут быть у графа к нашему отцу?
Тут Брайд вспомнила, что оставила графа в библиотеке. Впрочем, не такой же он наглец, чтобы рыться в письменном столе… Куда хуже, если он отправился бродить по дому.
– Иди вниз, поблагодари его светлость за спасение Джейми, а заодно отвлеки ненадолго, а я пока кое-что сделаю до встречи с ним. И скажи всем, чтобы в его присутствии не говорили по-гэльски и по-шотландски. Будем говорить на книжном английском, как и он, – пусть не думает, что все мы тут неотесанные селяне и нас легко обмануть.
Дав необходимые указания сестре, Брайд прошла в гостиную напротив библиотеки. Она не пригласила сюда лорда Линдейла, потому что эта комната не годилась для приемов.
Вдоль северной стены под окнами стояли в ряд длинные столы, и на каждом лежали приборы – не столовые принадлежности, а гравировальные резцы, шила, металлические лотки. Сестра Анна сидела у окна, склонившись над листом бумаги, и держала в руке гусиное перо.
– Ради Бога, чем это ты занимаешься? – подозрительно спросила Брайд.
Сестра подняла золотисто-каштановую голову и заморгала, будто со сна.
– Ты сказала, тебе нужны рисунки – ведь ты едешь сегодня в город и…
Анна говорила по-гэльски – так они всегда общались между собой. Только Мэри отказывалась пользоваться гэльским – как младшая из сестер, она меньше испытала влияние отца и хотела выглядеть современной молодой дамой.
– В доме незнакомец, Анна, и одному Богу известно, зачем он приехал. Работа обождет. Прояви хоть немного благоразумия, дорогая.
Сестра недоуменно посмотрела на Брайд, но та решительно сгребла бумагу и сложила ее в стопку.