***
Торговый зал имел необычные оттенки. Ощущалось недавнее присутствие людей: всюду следы грязных ботинок, брошенные покупательские тележки, доверху набитые продуктами, даже оставленные личные предметы присутствовали. Все резко ушли, бросили все, вещи резко потеряли свое значение. Возможно, люди думали, что вернутся, что это лишь учебная тревога. И скорее всего так им и сказали. Но они не вернулись. Причин было много. Но ни одна из них не выглядела чуточку логичной. Первым нелогичным моментом оказалось то, что двери были закрыты, все, до единой. Сделать это мог только персонал магазина, никто-либо еще. Убежать в панике, но при этом успеть запереть объект торговли. Хм, очень циничное решение. И отнюдь не логичное. При этом каждый отдел пестрел нотками разрушения, длительной заброшенности. На полках имелся такой толстый слой грязи и пыли, что не хватит и тонны пресной воды, чтобы привести все это в божеский вид. Причиной загрязнений были трещины на стенах и потолке, с которых сыпался строительный мусор.
Денис прошел в глубь торгового зала, взял пустую покупательскую тележку и мирной походкой стал двигаться вперед, разглядывая товар на полках. Позади доносился тяжелый кашель Дмитрия. Молодой полицейский знал, что тому осталось недолго, что изменения, о которых тот говорит, не что-то безобидное, а по-настоящему опасное, хотя и старался не забивать негативными мыслями голову. Но ничего не выходило. Беспокойство было. И на это были веские причины. Поведение Дмитрия нельзя было назвать постоянным. Он менялся от образа к образу. Милость сменялась гневом, и парень в «синем» кенгуру не имел возможности себя контролировать. «Ты называешь его убийцей. Боишься. Презираешь. Но при этом испытываешь жалость. Идешь за ним, потому что ты трус. Трусишь оставаться один». Из головы не выходили сцены убийства, двадцать выстрелов, неразборчивых, шумных, как рой голодных пчел. Мертвый взгляд ребенка впивается в глаза Дениса, разъедает, как едкая кислота, лишая ясности зрения. «Они были заражены. Все до единого», — повторял Дмитрий. «Им нельзя было помочь. Только убить, чтобы помочь себе. Каждый зараженный меняется по-особенному. Стадия изменения может занять от нескольких минут до пары часов. И невозможно узнать заранее, к каким последствиям приведут эти метаморфозы. Я встречал спокойных зараженных, они никого не трогали, не замечали. Просто бродили по улице и кричали, рыдали. Мне оставалось только подойти к ним и перерезать глотку. А они даже не сопротивлялись. Я думал, что ты один из таких... Спокойных». Денис с самого начала старался отрицать его слова, мечтал схватить этого человека, прижать к земле и одеть на руки наручники, а потом просто оставить умирать, чтобы он прочувствовал смерть тех людей, которых он безжалостно застрелил. «Но людьми ли были его жертвы? Что людского ты нашел в них? Ты ведь все прекрасно видел. Тот, кто тебя укусил, едва не покончил с тобой... Он выглядел, как человек. Но это одна видимость. Внутри человека уже нет. Там что-то другое. Чего ты пока не понимаешь и не можешь принять».
Он с сочувствием посмотрел назад и у него невольно сжалось сердце, когда он увидел Дмитрия, который слабым движением руки тянулся к полке с шоколадными батончика, но делал это так неуклюже, что заполучить желаемое лакомство удалось далеко не сразу. «Он не убийца. Он лишь жертва. И ты идешь за ним, потому что видишь в нем защиту. Странно презирать того, за чьей спиной ты стоишь уже несколько часов, как трусливая девочка». Дима увидел его внимание на себе и смущенно улыбнулся, помахав рукой.
— Я нашел «Сникерс», Ден! — он продемонстрировал молодому человеку упаковку от шоколадного батончика. — Знаешь, уже не помню, когда в последний раз ел сладкое. Даже зубы сводит от вкуса. Невероятно.
Денис хмыкнул и продолжил свое шествие по торговому залу. В первую очередь он заглянул в отдел с консервами. Одним движением руки смахнул все, до чего смог дотянуться, в покупательскую корзину. Металлические банки бились друг о друга, сминались, как бумажные. Но один лишь вид такого огромного количества съедобной продукции заставлял желудок скакать от радости. Хотелось вскрыть содержимое всех этих консервов и есть на ходу, громко причмокивая. «Ощущаю себя неудачливым вором», — с улыбкой думал Денис. «Полицейский ворует банки с тушенкой. Никогда бы не подумал, что подобное случится со мной. Вот только воровство ли это? Вряд ли этот магазин теперь кому-то принадлежит. Так что ничего дурного ты не совершаешь. Да и мысли у тебя слишком правильные для апокалипсиса, кретин».