***
Вика так и не осмелилась взглянуть на стрелки часов, когда электричка начала приближалась к нужной станции. Вдалеке прослеживалась красная полоска просыпающегося зарева, а небо уже не выглядело таким черным, как около часа назад, окрасилось в синий постепенно светлеющий оттенок.
Она сидела около входа в вагон рядом с открытым окном и смотрела на бегавшие пейзажи Тарасова, однообразные до безумия и в то же время восхитительные из-за обилия неоновых огней, отбрасывающих блики на мокром стекле. Мимо нее прошел контролер и даже не спросил билета. Видимо, тоже думал о сне и не замечал ничего вокруг, как и единственная пассажирка этого поезда. Вика поправила наушник, который чуть было не выпал из уха, и сделала музыку погромче. Приятный голос Джеймса Бея ласкал сонливое сознание и делал эту поездку какой-то поэтической и запоминающейся. Вика даже думала провалиться в сон и полностью позабыть о своей жизни, просто уйти на какое-то время, где будет только Джеймс, поющий на сцене, и она, единственная поклонница исполнителя в огромном концертном зале. Он поет для нее и только для нее, и никто им не мешает, они смотрят друг на друга, не отрываясь, а она плачет, плачет из-за поразительной близости с ним и его песней «Wasted On Each Other».
Вагон встрепенулся и замер на месте. Сквозь помехи раздался женский голос, назвавший название станции. Девушка настолько сильно замечталась, что не сразу поняла, что у нее есть лишь пара минут, чтобы выйти и вернуться домой настолько рано, чтобы у нее был шанс поспать хотя бы часа три, а может и на пару минут дольше. С большой неохотой она поднялась с кресла и сошла с поезда, после чего миновала турникет и пешком направилась в сторону дома, до которого оставалось идти минут пятнадцать. Тем временем в наушниках заиграла песня «Stand Up», и Вика невольно стала подпевать, произнося слова практически синхронно вместе с Джеймсом Беем, что немного удивило ее саму. Возможно, со стороны ее голос звучал ужасно, но Вике было совершенно плевать, как смотрели на нее окружающие. Она чувствовала комфорт, остальное не было первым в списке, находилось где-то внизу.
Вставив ключ в замочную скважину, Вика не сразу повернула его, долгое время стояла и вслушивалась в звуки окружающего пространства, понимала, что те слишком агрессивные и вынудили ее вспотеть, как будто она только что возвратилась с часовой пробежки. Кричала женщина. Хриплый прокуренный голос эхом проносился до последнего этажа здания и водоворотом спускался вниз, проходя через все, даже сквозь стены. Следом за ним бежал сюсюкающийся мужчина, о чем-то молящийся, возможно, даже кающийся, как каются грешники в воскресный день. Вика повернула ключ и вошла в квартиру, зажмурилась от высокой громкости женского голоса и даже думала вернуться на лестничную площадку, но дверь сама по себе закрылась за ней, и замок щелкнул. Убегать уже было поздно.
Прямо из прихожей виднелась кухня, ее узкий крохотный столик, доверху заваленный пустыми бутылками из-под водки и дешевого коньяка, а рядом находились тарелки с пережеванными солеными огурцами и испорченным сыром. По кухне ходила полноватая женщина и размахивала руками: что-то кому-то объясняла с помощью бранных криков. Сложно было представить, как той удается спокойно и так уверенно стоять на ногах в настолько нетрезвом состоянии. Даже в прихожей Вика учуяла, как от той несет спиртом и табаком. Леопардовая кофта этой особы с глубоким вырезом на груди сползла вниз вместе с бюстгальтером, и наружу выскочил огромный багровый сосок, размером с грецкий орех.
Вика убрала наушники и телефон в карман и быстрым шагом направилась в сторону спальни, но не привлекать внимание уже было поздно, ее давно заметили. Женщина сверкнула своими густо накрашенными глазами, на одном из которых отклеились накладные ресницы и свисали с верхнего века, как сопля.
— Вернулась, сучка! — прорычала она и направилась в сторону девушки, но та даже не шелохнулась и продолжала с безразличием глазеть на женщину с обнаженной обвисшей грудью. — Вся в своего папашу! Где ты шлялась, тварь?! — она попыталась схватить Вику за плечи, но та так резко ударила ее по руке, что женщина вскрикнула от боли и отбежала назад.
— Не смей приближаться ко мне, — злобным тоном ответила девушка и косо взглянула на осунувшегося отца, который с видом обиженного ребенка стоял и смотрел за этой сценой, боясь хоть как-нибудь вмешаться. — Я в ваши с отцом дела не лезу, и ты не смей лезть в мои. Это моя квартира, ты здесь всего лишь гость, и это ненадолго.