— Честное слово, неужели мне нельзя проспать спокойно всю ночь?
Развернувшись, Пэн смотрела, как ее гость надвигался на нее, с хмурой гримасой, взъерошенными волосами и полурасстегнутой одеждой. Она посмотрела на ворот его незашнурованной рубашки и заметила черные волосы. Чувство неловкости нахлынуло на нее, и вернулось плохое настроение. Он зевнул, и ее удивило, что он оставался хмурым даже тогда. Заправляя рубашку в пояс, он посмотрел на Марджери.
— Я не сплю. Свинья живет в комнате надо мной.
— Да, и какая красивая, — огрызнулась Пэн, закрывая дверь. — Но не переживайте из-за Марджери. Она здесь не задержится. Ровно до того момента, пока я не найду другого места, чтобы спрятать ее.
Тристан потер свой висок.
— Господи, зачем вообще ее прятать? Вы украли ее. Просто верните и дайте мне покой.
— Заносчивое высокомерие, — начала Пэн.
Подняв руку, Тристан прервал ее.
— Успокойтесь, госпожа. Сегодня утром я не настроен ссориться. Просто скажите мне, почему Вы не можете отдать животное.
— Я Вам не должна ничего объяснять, любезный.
Он перестал приводить в порядок свою одежду, прислонился к стене и ухмыльнулся.
— Воистину, это так. Но тогда, я могу выпустить Марджери из комнаты среди ночи.
— Даже не вздумайте.
— Но я просто попросил объяснить. Почему нельзя ее вернуть?
Пэн всплеснула руками:
— Черт бы Вас побрал. Я не могу этого сделать. Пондер должен понять, что нельзя пускать своих свиней на мои поля. А единственный способ это сделать, подержать какое-то время Марджери у себя. Он любит Марджери.
— Кто такой Пондер?
— Сэр Пондер Кутвелл. Ему принадлежит половина острова Покаяния, и он ненавидит меня за то, что мне принадлежит остальная. Он давно пытается купить Хайклиф, он даже пытался получить его, посватавшись ко мне. Теперь он играет роль отвергнутого поклонника, но я знаю, что его гордость и кошелек пострадали больше, нежели его сердце. Между нашими владениями находится Черный Лес, и мои земли проходят через него. Граница лежит севернее валунов на западном конце острова.
Пэн обнаружила, что не может оторвать взгляд от пальцев Тристана, завязывающих рубашку.
— Когда умерли мои родители, а титул перешел кузену Осберту, я переехала жить сюда. — Он замолчала, когда он откинул темные волосы со лба. Тогда она поняла, какой глупой она могла показаться ему, и продолжила:
— Хайклиф принадлежал моей матери и перешел ко мне. Это все, что у меня есть, помимо маленького наследства, на которое я покупаю специи и остальное с материка. Пондер жаждал получить Хайклиф задолго до моего рождения.
Посмотрев на хмурое выражение лица Тристана, она почувствовала возрастающее смущение. Он ничего не делал. Он просто стоял там, а его тело излучало ничем не сдерживаемую силу. Как могло одно его присутствие волновать ее и разрушить ее хладнокровие? Она притворно весело улыбнулась ему, чтобы скрыть свое смущение.
— Видите ли, Пондер служил старому королю Гарри под началом министра его Величества, Томаса Кромвеля.
— Вы имеете в виду, что он приложил руку к разрушению церквей и монастырей?
— Да, — Пэн понизила голос до шепота. — Ходили слухи, что он был простым священником, который поднялся под началом Кромвеля, помогая ему фабриковать фальшивые обвинения против монахинь, монахов и священников. Говорили, что однажды он сам поджег аббатство, и был награжден за усердное служение Кромвелю и королю половиной острова.
Забыв свое плохое настроение и рассказывая историю, Пэн не обратила внимания, что Тристан наклонился, чтобы расслышать ее следующие слова.
— А еще говорили, что его до сих пор преследуют призраки монахов, погибших в огне. А также Пондер занимается контрабандой. У него есть галеон, и он содержит Мач Кутвелл на средства, полученные от этого промысла.
Тристан наклонился ниже и встретился с ней глазами. Пэн сглотнула, обнаружив губы Тристана так близко от ее собственных. На минуту она забыла, о чем говорила, запнулась, затем нервно улыбнулась ему, чтобы скрыть растущее беспокойство.
— Говорят, он боится адского огня и сатанинских пыток. А я говорю, что он жалкий, старый нарыв, который ненавидит людей и обожает свиней, без сомнения потому, что у него с ними много общих качеств.
Она почувствовала, что ее голос замолкает, но не могла ничего поделать. Часть ее понимала, что он снова это делает, оставаясь безмолвным и зачаровывая ее чистой силой своего взгляда и мощью своего тела. Но ее это не беспокоило. Она смотрела в его глаза, очарованная чернотой, которую там нашла. Это был не тот темно-коричневый цвет, которым обычно люди называют черным, а цвет черного обсидиана[32] — истинно, блестяще черный.
Пока она смотрела на него, выражение его лица изменилось. Черный огонь зажегся в его взгляде. Никто из них не двигался, но они оба часто задышали. Внутренне Пэн кричала себе отступить, повернуться и бежать. Но она оставалась неподвижной, пронзенная силой самого присутствия Тристана, только одной его волей. Казалось, вечность проявилась в этом крошечном пространстве, где они стояли, не шевелясь. Наконец, Тристан промурлыкал низким голосом, наполненным сдержанным волнением.
— Гратиана, безрассудная повелительница штормов. Знаете ли Вы какое смятение чувств во мне пробудили?
Пока он говорил, он постепенно опускал голову. Она смотрела, как его губы приближаются к ее губам, но он остановился почти касаясь их.
— Я читаю это в твоих глазах, продолжал он. — Они говорят о потребности. Желании.
«Желание, — подумала Пэн. — Не было ли оно тем чувством, которое она испытывала?» Она попыталась поразмыслить, но он принялся ее целовать и все мысли исчезли. Она бы растворилась в ощущениях, если бы снаружи не раздался грохот, от которого она подпрыгнула.
— Ой, я забыла про Видл.
Пэн прошмыгнула мимо Тристана и бросилась к лестнице. Он разочарованно выругался и схватил ее за руку.
— Что еще за подлиза?
— Видл, девушка, что пасет свиней.
Пэн, благодарная за то, что их прервали, стремительно спускалась по лестнице, а Тристан шел прямо позади нее. Они поспешили во внешний двор замка, который был полон копошащимися, жирными свиньями.
Пэн остановилась у края стада возле девушки, названной Виддл, и Тристан подошел за ней. Он внимательно оглядел взбаламученную свиную массу.
— Опять свиньи.
Видл кричала на двух человек, вымазанных в грязи, которые плавали в гуще стада — Дибблера и Сниггса.
— Убирайтесь оттуда, недоумки!
Пока она кричала, Сниггс нагнулся, чтобы достать ржавое древко копья и деревянное ведро. Свинья напала на него и он упал на Дибблера. Они погрузились в грязь.
— Что случилось? — спросила Пэн.
— Сниггс наступил на ту свинью, — ответила Видл, — и она напала на него.
— Но что это у него на голове?
— Ведро, госпожа. Он вырезал отверстие для лица, и он использует его как шлем.
Тристан указал на Дибблера, который смог выпрямиться и вернуть себе на голову самодельный шлем.
— Господи Боже, у него алебарда. Вы же не собираетесь позволить этому жулику носить алебарду, правда?
— Тсс! — Прошипела Пэн. — Вы раните его чувства.
— Раню его чувства? — Тристан удивленно посмотрел на нее. — Какое мне дело до его чувств? Этот глупец не обучен. Знаете ли Вы как много времени нужно, чтобы обучится владению алебардой и копьем?
Он снова ее порицал.
— Сколько же времени нужно? — спросила она со всей насмешкой, которую смогла вызвать.
Тристан поднял руки, когда Сниггс случайно чуть не воткнул копье Дибблеру в зад.
— В настоящий момент больше, чем осталось жить этим двоим.
— Тогда они должны быть осторожными. — Она крикнула мужчинам. — Вы должны обращаться осторожно с этим оружием. И не оставляйте Видл и этих свиней. Пондер может попытаться украсть нашу свинью взамен своей. И Вы знаете, что делать, когда придет время.