— Раньше выглядели лучше. Вы же сами нас учите видеть больше.
Он одаривает меня такой же слабой улыбкой в ответ.
— Дело не в этом. На самом деле… даже не знаю, с чего начать, — он отводит взгляд, и я замечаю фиолетовые впадины под его темными глазами.
— Не хотите прогуляться со мной и поговорить? — выпаливаю я. Создается ощущение, что если вывести его из кабинета и поговорить, то ему полегчает.
Он возвращает свое внимание ко мне, его глаза скользят по моему лицу.
— Прямо сейчас?
Я пожимаю плечом, стараясь казаться беспечной.
— У меня есть пара часов до следующего занятия. Обычно я брожу по библиотеке или хожу проведать Подснежницу. Это моя лошадь, — добавляю я, когда он выглядит смущенным. — Возможно, свежий воздух пойдет вам на пользу. Пойдет на пользу нам обоим. Иногда это место кажется слишком мрачным, — я обвожу рукой кабинет с каменными стенами и узкими окнами.
Он продолжает наблюдать за мной несколько мгновений, и я понятия не имею, о чем он думает. Затем он поднимается на ноги.
— Хорошо, — говорит он с признательным кивком, похлопывая по стопке тестов. — Проверю позже, — он прищуривается, глядя на меня. — Только не думай, что я поставлю тебе пятерку из-за этого.
— Я уверена, что заработаю эту пятерку сама, — говорю с уверенной улыбкой. Ему не обязательно знать, что я блефую.
— Еще выясним, — говорит он себе под нос, снимая пальто с крючка и надевая его. Он широко распахивает передо мной дверь, и мы вместе идем по коридору, наши шаги эхом отдаются в тишине, пока мы не выходим через главные двери на улицу.
Свежий воздух сразу же бодрит. Я глубоко вдыхаю, наполняя легкие проплывающим туманом, мои ребра напрягаются в корсете.
Крейн громко выдыхает и встряхивает плечами.
— Ты права. Становится лучше. Думаю, пока погода не изменится, нам следует проводить больше занятий на свежем воздухе. Будем мыслить более ясно, использовать магию Матери-природы.
Я смотрю на озеро и грозовые тучи, которые собрались вдалеке. Похоже, пока дождь обходит кампус стороной.
Мы идем по дорожке центрального двора, кивая студентам, когда проходим мимо. Группа мальчиков сидит на лужайке, смеясь и разжигая пламя кончиками пальцев, неподалеку пара девочек примостилась на скамейке, шепча что-то друг другу на ухо и пристально глядя на мальчиков. Сверху нависли увядающие розовые кусты и высокие каменные статуи женщин, держащих черепа. Статуи выглядят так, словно их взяли с древних кладбищ, и все же они уместно смотрятся среди цветов. Смесь красоты и смерти.
— Вы уже запомнили имена всех учеников? — спрашиваю я Крейна, внезапно чувствуя странную застенчивость, как будто боюсь идти рядом с ним и молчать. Полагаю, это первый раз, когда я с ним вне класса, еще и наедине.
— Да — говорит он, сцепив руки за спиной. Даже слегка сутулясь, он все равно возвышается надо мной. Ростом он примерно метр-девяносто. — В школе всего сорок два ученика, и так случилось, что я хорошо запоминаю. Этот навык очень пригодился в медицинской школе.
— Вы учились в медицинской школе? — спрашиваю я. — Что случилось? Почему вы стали учителем, а не врачом?
Он на мгновение поднимает взгляд к серому небу, цвет которого отражает его глаза, прежде чем снова посмотреть на меня.
— Ты бы поверила, если бы я сказал, что преподавание — гораздо более благородная профессия?
— Нет.
Он смеется, и этот звук мне очень нравится. Мне захотелось заставить его еще больше смеяться.
— Справедливо, — говорит он, его взгляд сосредоточен на озере, теперь мы идем по мелкому гравию на дорожке поменьше, который хрустит под нашей обувью. — Оказывается, медицинская школа не для меня. Знаешь, каким даром отдачи я обладаю? Ну, в то время я не знал. Не знал, что у меня есть способность передавать энергию. Когда мы начали практиковаться с трупами из морга, я понял, что мое прикосновение… ну…
Мои глаза расширяются.
— Что?
— Заставляет мертвых проснуться. Временно, конечно.
— Вы некромант, — тихо говорю я, прижимая руку к груди.
— Нет, нет, — быстро говорит он. — Я не возвращал их к жизни. Просто… вкладывал в них свою энергию, — он делает толкающее движение рукой. — Длилось секунду, но меня это сильно напугало. Не говоря уже о том, что я был окружен очень здравомыслящими и нормальными людьми. Они и так считали меня странным из-за того, как работает мой мозг. Я не мог позволить, чтобы мертвые начали разговаривать с ними или я с мертвыми. Поэтому уволился.
Я пытаюсь представить, каково это — обладать такой силой, чтобы возвращать мертвых к жизни, пусть даже на мгновение. Думаю, он чувствовал себя богом. Возможно, именно поэтому он утверждает, что является таковым в классе. Интересно, распространяется ли это в спальне.
Непристойные мысли меня удивляют, и я немедленно прогоняю их прочь.
— Мне потребовалось много времени, чтобы понять это, — продолжает он. — Когда отдаешь свою энергию живому, это не так заметно. Когда отдаешь мертвому, полностью лишенному жизненной силы, что ж, это трудно не заметить. Тем не менее, я решил, что лучше стать учителем. Мне сказали, что я сделал правильный выбор.
Я обдумываю это, пока мы продолжаем выходить со двора и удаляться от зданий. В конце концов, гравий уступает место грязи и слою опавших листьев, красных, оранжевых, которые окружают береговую линию озера. Туман висит прямо над водой.
Мы стоим рядом, наши ботинки слегка утопают в земле, и смотрим на озеро. Его поверхность черная, в ней отражается окружающий лес, как кошмарная версия самого себя. Через некоторое время мне приходится отвести взгляд, как будто озеро утянет меня под воду, если я этого не сделаю.
— Так почему же вы себя плохо чувствуете? — наконец спрашиваю я.
Он напрягается, и когда я поднимаю на него взгляд, вижу, как дергается мускул на его челюсти.
— Боюсь, если я расскажу, ты поменяешь свое мнение обо мне.
Его волнует, что я думаю о нем? От этого признания у меня внутри все переворачивается.
— Это невозможно, — тихо признаю я, застенчиво глядя на него. — В конце концов, вы сказали мне, что можете заставлять мертвых оживать, я уже восхищаюсь.
Он удивленно смотрит на меня, затем хмурит свои черные брови.
— Ах. Что ж, приятно это знать, — он облизывает губы и снова обращает свое внимание на озеро. — Я плохо спал с тех пор, как приехал сюда. Сначала подумал, это потому, что мне не разрешили пить или принимать мой наркотик.
— Ваш наркотик?