Златоуст сказал однажды
Златоуст сказал однажды: «Все зло – от незнания Писания». Можно переформулировать максиму святого отца и сказать: «Все зло – от неправильно понятого христианства». Христианство возвестило миру свободу равенство и братство: свободу от греха, равенство перед Богом и братство всех людей, имеющих общего Отца.
Но если Бога забыли, а от веры остались только слова, то свобода, равенство и братство теряют свой правильный смысл. Блудник и насильник грешат, говоря о свободе. Бунтарь поднимает мятеж, рассуждая о равенстве. Мнимое братство рождает такую вражду, какая не снилась многодетной семье, вступающей в право наследства над маленьким полем.
В космос, политику, бизнес устремилась женщина. За ее спиной остались распавшиеся или несозданные семьи. Не трожьте ее. Это плата за равенство с мужчиной.
Люди меняют пол, прошивают все тело железом, травят душу и тело дурманом. Не смейте им возражать. Это – «свобода».
Гермафродиты в пирсинге и татуаже, без семьи и детей, без истории и веры хотят, чтоб весь мир был похож на них. Хотят, чтобы все покинули джунгли и шалаши и залезли в ночные клубы курить дурь и резать вены. Это в их понимании всеобщее равенство и счастье, подаренное цивилизацией. Это будет великое братство безразличных друг другу людей, в тайне сердца ежедневно удивляющихся: почему на них до сих пор не обрушилось небо?
Свободная страна
Судья стоял у широкого офисного окна и вытирал скомканным платком мокрый от пота затылок. За глаза все, кто знал его, называли его «бульдогом». Его и нельзя было иначе назвать, стоило только раз увидать его сзади.
– Что там еще на сегодня? – спросил он у секретарши и пробормотал про себя: «Адская жара».
– Один священник из греческой церкви, той, что на окраине города, – сказала секретарша, не поднимая глаз. Все знали, что шеф не любит жару и страшно зол, когда потеет.
– Вшивые эмигранты. Моя бы воля, выставил бы их всех из страны в 24 часа.
Он провел мокрым платком по шее под подбородком и брезгливо поморщился, будто раскусил лимон.
– Может, открыть окно? – спросил он у секретарши.
– Нет, шеф. В помещении +28, а за окном все +35.
– Ну да, да. Так что этот греческий поп?
– На него опять жалоба, шеф.
– От кого? Опять из экологического надзора?
– Нет. На этот раз из этического комитета.
«Бульдог» порывисто развернулся и подошел к секретарше. Та заметно съежилась и подняла на него глаза, изобразив на лице выражение покорности и страха.
– Что за новости? Мало мне было возни с экологами и пожарниками?
Широкими шагами он промерил комнату взад и вперед по диагонали. Руки его были заложены за спину, а губы гневно шевелились, выдавая бушующий в душе огонь.
– Что еще он учудил?
– Я не знаю, шеф. В этический комитет пришли три жалобы от прихожан. Дескать, священник груб и не толерантен к людским слабостям.
– Зови его сюда.
Секретарша поспешно вышла и уже через десять секунд вошла обратно. Вслед за ней в кабинет вошел невысокий человек лет пяти десяти от роду, одетый в длинную одежду до пола, с длинными рукавами, закрывающими кисти рук. Он, казалось, вобрал голову в плечи, хотя в глазах страха не было. Напротив, в глазах была смелость и любопытство.
– В который раз вы приходите ко мне в качестве ответчика? – «Бульдог» цедил слова, сдерживая гнев и придавая себе лишней значительности.
– Третий.
– Разве Писание не говорит быть покорным властям? Разве весь Новый Завет, который вы день за днем проповедуете, не говорит о смирении?
– Да, Ваша честь. Но мы ни в чем не погрешили против властей и ни в чем не проявили гордыню.
– За что вас вызывали в прошлый раз?
– Экологический комитет счел опасным то, что мы разжигаем на службах кадило. Они установили в нашем храме аппаратуру, которая реагирует на дым. Все вроде для нашей пользы и безопасности, но служба лишилась кадильного благовония.
– На кой черт ваше благовоние?
– Осмелюсь сказать, Ваша честь, что черт как раз нашего благовония боится.
– Ладно. А в позапрошлый раз?
– Пожарники заставили нас тушить на службе свечи.
– И вы потушили?
– Мы потушили их, а затем снова зажгли. Мы нарушили предписание, но поймите: храм без живого огня – уже не храм. Кроме того, и в синагоге, и у кришнаитов разрешается зажигать огонь, и только у православных это запрещено.