Противопоставлять движению означивания, с учетом которого и проектируется город, свободную игру
означающих значило бы лишить архитектурную деятельность всякого творческого стимула. Ведь если бы
город жил диктатом означающих, говорящих через человека, который был бы их игрушкой, то
проектирование утратило бы всякий смысл, так как тогда во всяком старом городе всегда можно было бы
найти элементы, сочетание которых обеспечило бы самые разнообразные формы жизни. Но проблема
архитектуры как раз в том и состоит, чтобы определить границу, за которой использовавшаяся в прошлом
форма уже не годится для любого типа жизни и вереница архитектурных означающих ассоциируется уже не
со свободой, но. с властью, с определенной идеологией, которая средствами порождаемых ею риторик
закабаляет.
227
вают свободу действий и при этом вовсе не требуют изменения идеологических схем, внутри
которых живешь.
Но если налицо некая новая городская макроструктура, не укладывающаяся в рамки привычных
представлений о городе, и ее надлежит освоить и приспособить к жизни, неизбежно встают два
вопроса: это вопрос о том, как перестроить собственные базовые коды, чтобы сообразить, что
делать, и вопрос о собственных идеологических возможностях, о способности вести себя
принципиально по-иному.
Проектирование новых форм, разработка риторик, которые могли бы обеспечить трансформацию
и перестройку идеологических перспектив, — это совсем не то, что филологические утехи, которым предаются, разыскивая и восстанавливая отмершие формы, с тем чтобы вместить в них
(семантическое слияние) собственные трафареты В одном случае восстанавливаются бывшие в
употреблении формы, в другом — поставляются новые значения формам, рожденным для
преображения, но могущим преобразиться только при том условии, что будет принято решение и
избрано направление преображения.
Так, динамика отмирания и возрождения форм — болезненная и животворная в случае
ренессансного гуманизма, мирно-игровая в современной идеологии либертарианства — открывает
возможность созидания новых риторик, в свою очередь предполагающих изменение
идеологических установок, неустанное творение знаков и контекстов, в которых они обретают
значение.
www.koob.ru
4. Архитектурные коды
I. Что такое код в архитектуре
I.1.
Архитектурный знак с его денотатом и коннотациями, архитектурные коды и возможности их
исторического "прочтения", поведение архитектора в связи с разнообразием прочтений и
превратностями коммуникации, имеющее целью проектирование способных к трансформации
первичных функций и открытых вторичных, естественно, открытых непредсказуемым кодам .. Все
вышеперечисленное предполагает, что нам уже известно, что такое код в архитектуре. Все
было ясно, пока мы говорили о словесной коммуникации: существует язык-код и определенные
коннотативные лексикоды. Когда мы заговорили о визуальных кодах, нам пришлось разграничить
уровни кодификации от иконического до иконологического, но для этого понадобилось внести
целый ряд уточнений в понятие кода и тех типов коммуникации, которые он предусматривает. Мы
также пришли к фундаментальному выводу о том, что элементами артикуляции того или иного
кода могут быть синтагмы кода более аналитического или же синтагмы того или иного кода суть
не что иное, как элементы первого или второго членения кода более синтетического
Говоря об архитектурных кодах, все это следует иметь в виду, потому что иначе мы можем
приписать архитектурному коду артикуляции, свойственные более аналитическим кодам.
I.2.
Тот, кто занимался архитектурой с точки зрения коммуникации, пересматривая выделенные
архитектурные коды, непременно задастся вопросом, о каких, собственно, кодах идет речь, синтаксических или семантических, иными словами, имеются ли в виду правила артикуляции
означающих независимо от того, какие означаемые могут быть с ними соотнесены, или правила
артикуляции определенных структур означающих, которым уже соответствуют те, а не иные
означаемые. Далее, такие выражения, как "семантика архитектуры", побуждают некоторых видеть