Выбитые окна и сорванные с петель двери, лучше всяких слов рассказали, что здесь произошло. Ещё недавно красивый белый особнячок, утопавший в цветах и зелени, увитый по самую крышу черским голубым плющом, теперь чернел пустыми проёмами и исходил дымом пожара, подсвеченным снизу языками пламени. С трудом узнавая свой дом и уже не таясь, Лотта кинулась к двум телам, лежащим у затоптанного грязью порога.
---Мама! Папа!---закричала она, узнавая стариков и падая рядом на колени. Оба её родителя лежали в осенней грязи и были задушены веревочными арканами братьев-метельщиков. Кто-то, исполняя последний долг, аккуратно сложил им руки на груди и даже прикрыл глаза камешками гравия. Слёз у Лотты уже не было. Они были выплаканы там, в Старой башне дворца от стыда, боли и по любимому Перри. Глухое рычанье, оглашая собой двор, вырвалось из её груди. Не в силах что либо сделать и осмыслить, она, покачиваясь из стороны в сторону, тупо смотрела на отблески пожара прыгающие по белым лицам родителей. Вдруг что-то холодное уперлось сзади ей в шею, заставив вздрогнуть от недоброго предчувствия. С ужасом ожидая смерти, она оглянулась назад и невольный крик радости сорвался у неё с губ. Собака! Овчарка! Их пес Фламмер, единственный из домочадцев, кто кроме неё выжил этой ночью. Скуля и повизгивая, огромный пес прижался к ней, ища защиты и ласки. Но Лотта, сама, дрожащая от страха и горя, только обняла его, прячась в грязной шерсти от смрада пожара и пролитой крови.
Неожиданно из-за дома появились два младших монаха-ключника. В подоткнутых за пояс рясах и в сандалиях на босу ногу, они шли, сгибаясь под тяжестью мешков. В них тоскливо позвякивала серебряная посуда и другие, теперь уже не нужные казненным, вещи. На короткой уздечке за ними, понуро ступал статный черный конь без седла, но в богатой попоне. Два совсем юных монашка удивленно воззрились на сидящую Лотту. Помедлив и пошушукавшись, они одновременно бросили награбленное и, подталкая друг друга для смелости, направились к девушке.
Один из них, раскручивая на ходу веревочный аркан, нервно подергивал головой, а другой, отведя глаза в сторону, откровенно хотел бы сбежать.
---Ну, ты!---обратился к ней нервный, подходя ближе.---Кто такая?
Фламмер, глухо рыкнув и оттолкнув плечом Лотту, серой молнией метнулся к нему. Свалив брата-ключника в грязь, он вцепился ему в горло и, щелкнув клыками, вырвал кусок плоти. Затем, уже с обагрённой кровью мордой, отпрыгнул и повернулся к другому собирателю чужого добра. Но тот, не дожидаясь своей очереди, с криками “На помощь, во имя Святого Антония!”, уже убегал по темной улице. Его услышали. И в ночи послышались ответные крики и бряцание оружия. Испуганная Лотта, в последний раз взглянув на родных, дом, маленький дворик, поймала за уздечку коня и постанывая от боли, с трудом забралась к нему на спину. Она узнала его, это был Скайгг, боевой конь Перри, на котором он вернулся с Севера. Верный Фламмер, бросив терзать монаха крутился рядом и задрав морду, повизгивая, торопил ее. Лотта, благодаря отцу, смотрителю королевских конюшен умевшая управляться с лошадьми, развернула коня в сторону задворков и пришпорив босыми ногами, поскакала прочь.
В темноте ночи, она пронеслась короткими грязными улочками к Восточным воротам.Отряд братьев ордена Святого Антония, карауливший их, был застигнут врасплох. Арбалеты разряжены, мечи сложены горкой у стены караулки, а в руках монахов вместо них пенился в больших кружках эль.
---Мать вашу!!!---на перестук копыт, из караульного помещения выскочил лейтенант Смайлс. Черный гвардеец, единственный, кто успел заслонить дорогу перед Лоттой. Его арбалет коротко тренькнул тетивой, посылая смерть в грудь девушке. Но прыгнувшая из тени овчарка опередила его на секунду нарушая прицел. Сбив Смайлса с ног, пес коротко полоснул его клыками по ноге, а мгновенно оказавшийся рядом конь вдавил копытом его голову в землю обочины, плюща её, как гнилое яблоко. Гневно завопили монахи, вскакивая и хватаясь за бесполезные арбалеты. Кое-кто бросился в погоню, яростно потрясая веревочной петлей, но конь, собака и девушка, стремительно промелькнув, исчезли в ночи.
Осенний ветер, холодный и пронизывающий, задул Лотте в спину, когда она бешеным галопом вылетела за стены города. Проскакав мили две, она свернула на юг. По узкой тропе, меж убранных крестьянских полей, она неистово шпоря коня и скрипя от боли зубами, сумела добраться до тёмной полосы леса. Здесь она передохнула сама и дала недолгий отдых коню. Затем, коротко свистнув шарившему по кустам Фламмеру, Лотта направилась вдоль опушки. Устало склонив голову и совершенно не представляя, что же делать дальше, она торопилась уехать как можно дальше от этого дня…