Белые эльфы слыли безжалостными и циничными, однако Даэран знал цену жизни и немало удивился, как забавно пошутила с ним судьба. Решись он убить догадливого полукровку раньше, и сам бы уже валялся на обочине со стрелой между лопаток. Конечно, ситуация могла сложиться и по-другому, но «наверняка» — это наверняка, как говаривал его отец, а если «если бы», то заранее оформляй заказ гробовщику и старайся не строить планов на будущее.
Карнаж и зараниец продолжали кружить между колдуном и феларцем, меряя друг друга взглядами. «Ловец удачи» старался заприметить каждую деталь в действиях оппонента и, разумеется, не собирался драться равным оружием. Его короткий меч был значительно длиннее кинжала бывшего легионера, но до поры находился в ножнах, чтобы не дать противнику шанса узреть всю опасность раньше, чем требовалось.
Несколько бросков снова встретили воздух, но имперский кинжал так и не был пущен в атаку. Противник Феникса был неплох, даже подозрительно неплох, что нельзя было сказать о его компаньонах.
Легионеры были отчаянными и выносливыми воинами, однако плохо приспосабливались к изменениям на поле битвы, если сталкивались с чем-то ранее им не встречавшимся. Впрочем, Карнаж и раньше имел возможность убедиться, что использование всякого рода ухищрений и мало знакомых на Материке техник боя приносили всегда свои плоды, сбивая с толку любого врага. Заставив легионера осторожничать, полукровка, тем не менее, выиграл не так много времени, ведь все держалось на его подвижности. А легионер экономил силы, выжидая.
Несколько махов правой ногой не принесли Карнажу никакого результата. Опытный вояка только мрачно усмехнулся на неуклюжие попытки Феникса выбить у него оружие. Но полукровка продолжал, сильно рискуя своей конечностью с каждым разом убедительно доказывая, какой он неуклюжий. Вот снова на мгновение поднял ногу, согнув в колене для удара. Легионер решился и кинулся вперед, прикрывая голову свободной рукой и вынося вперед кинжал.
Того, что случилось, не ожидал ни Зойт, ни паренек, оставшийся стоять в стороне. Молниеносно переступив на правую ногу, Карнаж с дикой скоростью ударил противника в лицо мыском левой со стороны клинка, попутно уклонившись от лезвия имперского кинжала. Легионер свалился на землю, но тут же вскочил, переступил пару раз и, шатаясь, отошел, выставив перед собой оружие и тряся головой.
Выражение лица полукровки в тот момент, когда он в последний раз подскочил к своей жертве, светившееся в глазах диким азартом, чем-то напомнило колдуну жестоких ларонийских мальчишек, когда те стреляли из рогаток по воробьям…
Зараниец метнулся навстречу «ловцу удачи», рассчитывая сыграть на противоходе, но слишком порывисто. Удачно выверенный момент, и меч молнией вырвался из ножен снизу-вверх в лицо бывшего легионера. Тот, не издав ни звука, отлетел и рухнул на землю в футах четырех от полукровки. Карнаж крутанулся на месте и застыл. Кинжал прошел близко, но недостаточно близко от его груди. С короткого меча, сжимаемого полукровкой лезвием вниз, обильно стекала кровь. Вот и первая капля упала на землю, будто последняя точка, поставленная в финале красными чернилами.
— Браво! — Зойт размеренно похлопал в ладоши.
Феникс невозмутимо подошел к остолбеневшему от страха парню, отирая кровь с клинка.
Беднягу прошиб холодный пот, когда «ловец удачи» убрал свое странное оружие в ножны и спокойно предложил:
— Ну? Нападай, твоя очередь.
Отчаяние вырвалось из молодой груди словно бы предсмертным криком, брызнув слезами из зажмуренных от страха глаз.
Нож прямо и бесхитростно устремился в живот красноволосого.
Парень боялся открыть сомкнутые веки, почувствовав, как его оружие вылетело из кисти, по которой будто полосонули раскаленным железом. Сильная рука ухватила за волосы, и кулак влетел в левое ухо, опрокинув на холодную землю.
— Господин… умоляю, простите.
— Что?! — мысок сильванийского обитого металлом ботфорта врезался парню в живот.
— Я не хотел…
— Хотел! — удар повторился.
— Мне нужны были деньги… — простонал парень, задыхаясь не то от побоев, не то от слез.
— Зачем?! — удара не последовало, — Чего молчишь? Говори!
— На лекарства… матери… — рыдание вырвалось искренностью признания, которое вынудило молодого человека из обедневшего рода покинуть отчий дом и искать удачи на большой дороге. Там его уже ждали с выбором подлость убийства или напрасная смерть, что клались на чаши весов за жизнь родного человека.