— Не знаю. Возможно, нас сбили, или произошел взрыв. Мне трудно судить, я не специалист в этой области.
— Интересно где мы?
— Понятия не имею. Если исходить по времени полета, то вполне возможно, что мы где-то в Карелии, а может быть и в Финляндии. В лесу, это точно, а вот где, не знаю.
Михаил попытался отстегнуть ремни безопасности от кресла, в котором все это время сидел. Руки слушались плохо, так как во всем теле чувствовалась слабость. Наконец он с трудом отстегнул ремни и попытался подняться с земли. Елена Степановна по-прежнему сидела на земле, и хотя сам еле стоял, протянул ей руку, чтобы помочь подняться.
— Знаете, у меня до сих пор руки и ноги дрожат, — произнесла она.
— Охотно верю. Думаете, мне не страшно? Ошибаетесь. Обладай, не обладай сверхъестественными возможностями, а от страха далеко не убежишь, он…, — в этот момент Михаил почувствовал, как закружилась голова и он начал медленно оседать на землю.
Глава 5
Михаил ощутил легкое похлопывание по щеке и очнулся.
— Слава богу, а то я перепугалась.
— Голодный обморок, — стараясь шутить, ответил Михаил, и попытался присесть, однако сделать это не удалось. В глазах все поплыло, и он почувствовал, что заваливается на бок. Елена Степановна пришла на помощь, и помогла ему облокотиться на самолетное кресло, которое валялось рядом.
— Как думаете, нас найдут? — спросил Михаил.
— Думаю что дано. За проектом следят столь внимательно наверху, что такое ЧП, вызвало наверняка полный переполох. По всей видимости, нас уже ищут. Сейчас задействуют всю технику и все возможности и у нас и в Штатах. Думаю, что нас найдут в течение нескольких часов.
— Неплохо было бы, — Михаил посмотрел на Сысоеву, и неожиданно спросил:
— А вы давно работаете в разведке?
— Пятнадцать лет.
— Срок, и не малый. А я почему-то в последнее время о разведке имел представление, которое основывалось исключительно на шпионских фильмах. Бункеры, штаб-квартиры, передвижные пункты слежения и огромное количество электронной техники, которая позволяет контролировать каждый шаг человека.
— Скажете тоже.
— А что, разве не так?
— Кино! — произнесла она, и добавила, — Если бы все было так, мы бы нашли этого инопланетянина, не выходя из офиса. Многое из того, что показывают, плод воображения киношников. Но иначе будет неинтересно смотреть.
— Наверное. Меня всегда поражали именно те места в фильме, где все вопросы решаются на месте с использованием спутников и компьютеров. Помните, как в фильме "Враг государства"?
— Извините, не смотрела. Я не очень большая поклонница такого жанра.
— Да?
— Представьте себе. Лучше скажите, как вы себя чувствуете? Голова кружится?
— Вроде нет.
— Дайте-ка, я еще раз пульс померяю, — она взяла руку и через минуту произнесла, — девяносто два, немного повышенный.
— Неудивительно. Как никак с такой высоты грохнулись.
— Вы можете активировать свои возможности?
— Зачем?
— Вы же можете телепортироваться.
— Вряд ли. Нужно сосредоточиться, а у меня сразу же все начинает плыть перед глазами. Видимо много энергии затратил. И потом, не могу же я вас оставить здесь одну.
Михаил провел рукой по карману рубашки, и, наткнувшись на сотовый телефон, достал его. На экране непрерывно мигала надпись: — Поиск сети.
— Не фурычит. Видно мы упали в такой глуши, что до ближайшего ретранслятора далеко.
— Идти сможете?
— Не знаю, надо попробовать.
Сысоева помогла Михаилу приподняться.
— Ну как?
— Слабость, словно после тяжелой болезни. Давайте попробуем пойти, только не очень быстро.
— Как считаете, в какую сторону нам лучше направиться?
— Я вообще-то считал, что в вашей конторе, всех без разбору учат всему, в том числе и навыкам выживания в экстремальных обстоятельствах.
— Прошу вас, можно не язвить?
— Я вполне серьезно.
— Понятно. Еще одно предположение, позаимствованное из кино?
— Вроде того
— Я сугубо кабинетный работник. Мое ремесло, люди, приборы, анализы, сопоставление полученных результатов, оценка и заключения. Одним словом — медицина.
— Раз так, тогда давайте пойдем на юг. Все ближе к дому.
— Тогда может быть на восток?
— Можно и на восток.
— Нет, нет, я попробую сам, — и Михаил сделал робкий шаг. Потом второй, третий. Посмотрев на Елену Степановну, извиняющимся тоном произнес:
— Не сочтите за труд, подайте вон ту палку. С ней, думаю, мне легче будет идти, а то ненароком свалюсь.
Она подала Михаилу палку, и они не спеша, побрели по лесу, стараясь ориентироваться по солнцу. Через полчаса, Михаил понял, что голова снова начала кружиться, и он предложил передохнуть. Усевшись на поваленное дерево, он мечтательно посмотрел на небо. В вышине было трудно что-либо рассмотреть, так как вершины деревьев закрывали все пространство вокруг, пропуская сквозь свою крону лишь солнечные лучи.
— Красиво здесь.
— Я давно не была в лесу. Даже на дачу некогда вырваться.
— Работа?
— Да, постоянно дела, дежурства, а последние два года столько дел, что просто караул.
— И, тем не менее, нравится такой ритм жизни.
— Это вопрос или констатация факта?
— Как угодно.
— Сложно ответить. Скорее привычка. Хотя нет, если бы не нравилось, давно ушла.
— Значит, что-то держит?
— Безусловно. По большому счету, работа интересная. А в последнее время, особенно.
— Понимаю. Тем более, когда появился такой объект для исследования, как я и Анна.
— Опять язвите.
— Простите, не хотел, честное слово. Просто вырвалось с языка.
— Если честно, то и вы в том числе. Вы сами-то до конца понимаете, какой переворот в науке вы сделали, когда стало ясно, какими возможностями обладаете?
— Как ни странно, представляю. Между прочим, я кандидат наук.
— Серьезно!
— Нет, шутка, у меня три класса церковно-приходской школы.
— Не поняла.
— Что вы, в самом деле! А вы что не знакомились с моими анкетными данными? Странно. Я действительно защитил кандидатскую диссертацию. Без малого, двадцать лет проработал в НИИ. Занимался наукой и в большей степени прикладными делами. Принимал участие в разработке и создании приборов химического машиностроения.
— Стало быть, вы отдаете себе отчет, сколь грандиозным является то, что произошло?
— А вы как считаете? Конечно же, представляю. Другое дело, чем все это может обернуться.
— В каком смысле?
— В прямом. Американцы не постеснялись сбить инопланетный корабль, потом атаковать нас в Арктике. Я и Анна, могут изменить положение в мире настолько, что как мне думается, сейчас все заинтересованы в том, чтобы избавиться от нас. И чем быстрее, чем лучше. Американцы, потому что мы не у них в руках, а наши, потому что мы слишком независимы и неуправляемы. Одним словом…
— Зря вы так. Честно слово, зря.
— А разве я не прав?
— В чем-то да, но не во всем. Если бы вас захотели начать досконально изучать против вашей воли, вы бы сейчас были не здесь, а в лаборатории.
— Как знать. Может быть, это еще впереди, а сначала, нас решили просто ликвидировать.
— Вы думаете, что самолет взорвали…
— А вы думаете иначе? Вряд ли спецрейс, да еще, военно-транспортного самолета потерпел аварию и разломился пополам, из-за того, что это был музейный экспонат времен второй мировой войны и был столь ветхим, что развалился в воздухе пополам. Я допускаю пожар, отказ двигателя, что-то еще, но не такую ситуацию, в которой оказались мы.
— Вы хотите сказать, что взрыв был заранее запланирован?
— Я ничего не говорю. Я лишь высказываю свои соображения. Вполне может быть, что нас сбили и американцы. Но то, что это было не случайно, факт. Уверяю вас.
— Пожертвовать столькими людьми?
— Думаю, что мои возможности того стоят.
Наступила пауза, во время которой, в безмолвной тишине леса, голос кукушки прозвучал как-то зловеще, отчего Михаил даже скривился, и подумал: — "Интересно, это она часы, дни или годы нам отмеряет?"
— Сможете идти?
— Попробую, — Михаил встал и, опираясь на палку, осторожно пошел вслед за Сысоевой, которая постоянно оглядывалась, чтобы проверить, всё ли с ним в порядке. Они шли по лесу, которому казалось, не будет конца. Больше всего удивляло то, что за все время, что они шли, Михаил ни разу не увидел намека на присутствие человека.