– Не реви, тебе говорят.
Снова всхлип.
– Это ты ревёшь или я реву?
– Я реву, – гнусаво ответила Эгле.
– А я не реву.
– Не реви…
– А я, может, как раз собирался. Ты же понимаешь, что если я начну реветь, мы никогда не остановимся? До глубокой старости мы будем сидеть тут и реветь. До глубокой старости, Эгле!
– Не получится… – отозвалась Эгле.
– Почему?
Она всё ещё тихо и гнусаво, но уже вполне внятно объяснила:
– Ты старше, а ещё мужчины живут меньше, поэтому ты умрёшь первым, и я перестану с тобой резонировать. Так что я ещё немножко порыдаю над твоим трупом и всё.
Они ещё о чём-то говорили, но я уже не стал слушать. С Эгле всё будет в порядке. Всё будет хорошо, даже когда я этого уже не увижу.
Репетиция похорон, действительно, думал я, пробираясь к заброшенному форту по дороге, занесённой песком. Я остался один, брожу, как скорбный дух, а остальные то рыдают, то пытаются друг друга подбодрить.
Добравшись до форта, я совершенно выбился из сил. Поэтому заполз в какой-то уголок и заснул. Когда проснулся, солнце уже начинало клониться к закату, но возвращаться домой мне не хотелось.
Ещё минут десять я убил, взбираясь на смотровую площадку по разрушенным лестницам. Устроился там на краешке, обхватив колени руками. Ветер дул во все стороны сразу, со всех сторон сразу. Бил в глаза и уши. И хорошо. Отвлекал от нарастающей тяжести в центре лба. Я обещал себе, что сейчас достану плеер. Ещё минутку.
Время шло. А я всё так и не шевелился. Не мог себя заставить. Тяжесть расползалась. Мысли всё короче. Это хорошо. Думать не надо. Надо перестать думать. Тогда остальное тоже кончится.
– Хэй, Сим.
Тяжесть испуганно отдёрнула липкие щупальца.
Голос. Я не заметил, как он подошёл. Из-за ветра не слышно. Глаза закрыты. Немудрено.
– Хэй, Марсен.
Он садится у меня за спиной. Чувствую, что в затылок больше не дует. Становится немного теплее.
Марсен не отчитывает меня за то, что я довёл себя до такого. Он берёт дыхание не для укоризненной тирады.
Где-то внизу, под нами, хлопала дверь. Единственная дверь форта, которая как-то пережила все невзгоды. Сквозняк раскачивал её, но с петель так и не сорвал. При желании этот звук можно было игнорировать. Но сейчас я обратил на него внимание. Как будто все звуки были картой, и на тот участок, который был стуком двери, навели увеличительное стекло. Потом добавились другие ритмические рисунки – снаружи. И другие инструменты – внутри. На ветру очень удобно стучать, подумал я. А Марсен – и в самом деле флейта, наверное. Чтобы была музыка, нужно соединить ветер, Марсена и всё, что угодно. И вот странно – я готов был поклясться, что он ни разу не открыл рта. Но каким-то образом он всё же пел, а я его всё же слышал.
Потом я перестал различать то, что звучало снаружи и то, что звучало внутри. Казалось, и сам Марсен не делает ничего, просто звучит, повинуясь ветру, дыханию Изначальной Гармонии, в такт её же сердцебиению. Мы смотрели в её глаза, зелёные и красные, сидели спина к спине – словно на дне реки, но мы были не камни, под которые вода не течёт. Поток проходил сквозь нас, нёсся во все стороны сразу, бесконечно, беспредельно…
– Классная песня. – Я вытянул ноги и запрокинул голову, мягко стукнувшись затылком о спину Марсена. – Ничего не понял, конечно, но звучало здорово.
– Новая, – откликнулся Марсен.
И когда успел?
– Хорошо получилось.
– Хоть ты оценил, – усмехнулся Марсен. – Фиро не понравится.
– Ты теперь уедешь?
Марсен слегка толкнул меня – вместо подзатыльника, наверное.
– Балда. Думаешь, я сейчас начну бояться твоей болячки? Постараюсь уберечь себя от зрелища твоей нелепой смерти?
– Почему обязательно нелепой? – уязвлённо спросил я.
– Извини, конечно, – фыркнул Марсен, – но заползти на смотровую площадку и позволить una corda потихоньку убить внутреннюю мелодию – это очень нелепая смерть.
Нет, всё-таки, без нотаций мы обойтись не можем. Ладно. В конце концов, у нас есть более интересная тема для разговора.
– Как ты это сделал? Я про песню. Она же была как-то… и внутри, и снаружи.
– Ничего особенного. – Я почувствовал, что он пожал плечами. – Это из раздела «первая помощь». Ты ведь знаешь, как открыли una corda и способ её лечения?
Я покачал головой.
– Один пианист запер внутри себя диссонанс, – негромко начал Марсен. – Все его силы уходили на то, чтобы держать диссонанс под контролем. Такая вот у него была… разновидность эмоционального истощения. Но ему повезло. Он встретил адепта Мелодии Духа. Случайно выяснилось, что даже больного una corda можно подпитывать извне, только не любая музыка ему подойдёт. Адепт Мелодии Духа научился транслировать мелодию прямо пианисту.