На ум мне пришла дурацкая, но отчего-то ужасно забавная мысль.
– Погоди-ка… – медленно сказал я. – Если моя мелодия энергетически – твоя мелодия, получается, ты меня… разрешил?
– Разрешил, – серьёзно кивнул Марсен. – Так что подойди к этому ответственно и, пожалуйста, будь.
Я не выдержал, фыркнул и рассмеялся. Смеялся долго. И опять – до слёз.
…Эмоциональная вспышка прогорела, как праздничный трескучий огонёк, оставив после себя беспокойство. Я очень боялся задавать этот вопрос, но я должен был знать. И даже пусть крючконосый соврёт мне, главное, чтобы он сделал это убедительно.
– А если однажды мне покажется, что мне только приснилось выздоровление?
– А это уже никого не волнует, – отмахнулся Марсен. – Чтобы вернулась твоя una corda, кому-то снова придётся здорово напрячься. Кто же согласится подталкивать этот славный мир к совершенно бессмысленным изменениям, да ещё и такой ценой? Проблем тебя ожидает множество, не волнуйся. Какой среди них не будет – так это una corda.
– Серьёзно? – тихо спросил я.
– Чтоб я сдох, – торжественно ответил Марсен. И наконец-то улыбнулся.
Где-то в недрах его плаща раздалось приглушённое чириканье – сигнал входящего сообщения.
– Эгле доехала, наверное… – Марсен порылся в кармане и вытащил сонотиций. – Да, точно. Она молодец, а мы ещё нет. Надо хотя бы придумать, что мы ей принесём. Ты когда-нибудь выбирал, какой вариант правды принести к чаю? Эй, Сим!
Я не слышал. Я уставился на хрустальный шарик.
Абсолютно целый.
Марсен проследил за моим взглядом. Невозмутимо спрятал шарик в карман.
– Никому не рассказывай.
Не знаю, что ещё в нашем мире изменилось той ночью. Но мерзкая привычка Марсена таинственно улыбаться определённо осталась с нами. Боюсь, навсегда.
Всё-таки, у Изначальной Гармонии очень странные представления о том, что такое «к лучшему».