— А зачем? — не понял начальник. — Письма же все читаются.
— А вы взгляните, — указал на стол Алфимов. — Ничего не замечаете?
Николай Кондратьевич нацепил на нос пенсне и пригляделся.
— Что здесь не так? Не томите!
— Как будто дырочки аккуратные в некоторых местах, — предположил я.
— Вот! — обрадовался Алфимов. — Словно их протыкали сухим пером, не макая в чернила.
— И что они означают? — не унимался с расспросами Юрковский.
— Не торопите же! — взмолился Николай. — Пока целитель изображал спасение людей от своих демонов, все затихло: ни книг, ни писем от матушки. Но стоило вам, Яков Михайлович, сопровождать Можицкого к очередной жертве, я проникал в его камеру и тщательно обыскивал. В первый же раз нашел три забавных мизерных кулечка, умещающихся в одной руке: белый, черный и красный. Белый от раза к разу худел. Похоже, его содержимое и являлось тем самым противоядием, излечивающим предварительно отравленных людей. Вскоре белый кулек опустел вконец, а Можицкий все ходил, лечил. Но это уже была совершенная фикция. Люди отравлены не были. Я убедился в этом, когда перестал подмешивать его снадобье в пищу узникам. Не заболел из них никто.
— А остальные кулечки? — не терпелось узнать начальнику тюрьмы.
— Они меня беспокоили гораздо сильнее, — ответил Алфимов. — Внутри я обнаружил какую-то перемолотую траву. Ее я высыпал и забрал с собой, а взамен наполнил кулечки травяным сбором Якова Михайловича. Помните, я просил у вас что-нибудь для успокоения нервов?
Я рассмеялся.
— И вдруг настал момент, когда после долгого перерыва Терехин взял в библиотеке книгу. Подержал немного у себя, а потом вернул. Книжку я эту сразу изъял и принялся изучать страницу за страницей. Но нс нашел ничего, даже никаких пометок.
— А не мог он, например, вклеить страницу со своим текстом? — предположил я.
— Технически слишком сложно, — ответил Алфимов. — Но версию эту предусмотрел и к неудовольствию Щеголькова заставил того бегло проверить содержание. Естественно, что безрезультатно. Пантелей тут же отправляет письмо в город некоей госпоже Валенской. Письмо незамедлительно доставляют мне…
— Надо же! — поразился Юрковский.
— Внутри конверта несколько листков, — продолжал Николай. — На первом написано название той самой книги, числа через запятую…
— Номера страниц? — пришло мне на ум.
— Точно, — подтвердил Алфимов. — А еще словечко иностранное…
Николай взял бумагу и написал на ней «preto».
— Не знаете, что означает? — спросил он меня. — На латынь не похоже?
— Мне незнакомо, — покачал я головой.
— Почему-то думаю, что означает это «черный» на каком-то языке, — высказал мнение Алфимов.
— С чего вдруг? — не понял Юрковский.
— Черный мешочек, — пояснил Николай.
— А-а, — кивнул начальник, но понимание на его лице отсутствовало.
— Так вот, — продолжал Алфимов. — А еще там было несколько чистых листов. Вернее, с точками. Чернилами на бумаге беспорядочно разбросаны точки.
Мы с Юрковским безмолвно ждали дальнейших объяснений.
— Взял я новую бумагу, наложил вместе с этими листами на стекло и перерисовал в точности, как оно было. А послание запечатали обратно в конверт и отправили по указанному адресу. Вместо точек нарезал я аккуратных дырочек. Теперь все, что оставалось — это открывать перечисленные страницы книги, накладывать листы с прорезями и читать. Что я, собственно, и произвел. Буквы складывались в слова, слова — в предложения: «Влево, десять шагов, влево, пять шагов, прямо, направо…» Подошел я к камере Можицкого и выполнил все, как получалось по книге. И где, думаете, оказался в результате?
— У камеры Логрезе? — догадался Юрковский.
— Браво, Николай Кондратьевич! — воскликнул Алфимов. — А вскоре и письмецо от «мамы» подоспело. В принципе, все было уже понятно, но вскрыл я его ради интереса к техническим деталям. Обычное письмо, ничем не примечательное. Только чисел многовато: дни рождения тетушек, температура за окном и так далее. А там же, где должны быть точки-дырочки, то клякса, то буковка перечеркнутая. В общем, совпадало все.
— А название книги? — поинтересовался я.
— Признаться, не сразу нашел, — усмехнулся Алфимов. — В постскриптуме первые буквы у каждого слова.