— Приехали! — крикнул извозчик.
Мы выбрались из экипажа. День был в самом разгаре. С другой стороны железных ворот раздался знакомый недовольный голос:
— Кого там еще нелегкая принесла?
— Открывай, Наумыч! — откликнулся извозчик. — К тебе писатель из города. Про тебя книжку будет писать.
Забренчала цепь, и из приоткрывшихся ворот показалось усеянное глубокими морщинами лицо с густой рыжей бородой. Это был Наумыч — бессменный сторож уездного тюремного управления.
— Ты что несешь, старый бес? — выругался он, настороженно оглядывая непрошеных гостей… — Яков Михайлович! — узнав меня, он сразу подобрел. — Уж не мерещится ли мне? Какими судьбами?
— Нет, не мерещится, Наумыч, — ответил я. — Ну как ты тут, как здоровьишко?
— Что мне станется…
— Одичал поди, болотная душа? — крикнул извозчик.
— Я вот сейчас возьму оглоблю и покажу тебе болотную душу, ядрена вошь! — огрызнулся Наумыч.
Извозчик добродушно засмеялся. Я подал сторожу бумагу от Кресса:
— Мы здесь с гостями немного побродим. Ты, Наумыч, мне только ключи дашь да пару фонарей.
— Бродите, сколько влезет, — он бросил беглый взгляд на Капустиных, открыл ворота, и экипаж неспешно заехал внутрь.
— Простите, любезный, а где у вас здесь уборная? — спросила мадам Капустина у сторожа. Похоже, ее слегка укачало.
— А вон там, за амбаром, — Наумыч указал рукой.
— Да-а, выглядит внушительно! — Капустин, задрав голову, оглядывал крепость.
На самом деле писатель конечно же пытался не подавать вида, будто Зеленые Камни его пугали. Не могла не внушать страх эта каменная глыба, выросшая среди болот и попирающая всегда мрачное затянутое тучами небо. Не мог не пугать завывающий в арках ветер. И уж безусловно внушала необъяснимое опасение эта огромная тень, отбрасываемая величественным зданием. Почему-то рядом с ним всегда оказываешься в тени, всегда зябнешь, несмотря на время года.
Я тоже смотрел на знакомые стены. Сердце слегка защемило от воспоминаний. Вот я снова здесь. Только теперь не наблюдается никакой суеты — мрачная крепость слилась с тишиной, навсегда поселившейся в этом месте.
Мы подошли к входу в здание.
— И вправду, «зеленые камни», — Капустин ощупывал стену, кладку которой покрывал зеленоватый налет, напоминающий мох. — Это из-за болотных испарений?
Я кивнул. К нам подошли посвежевшая мадам Капустина и сторож с ключами и фонарями в руках. Он уже предусмотрительно зажег их. Один я дал Капустину, второй взял себе.
— Глянь-ка, Лизон, — писатель кивнул на стену. — Зеленая.
Елизавета достала лорнет и долго пристально вглядывалась сквозь него в один из камней. Она даже поднесла руку к стене, но тут же отдернула, не успев дотронуться. Время от времени женщина что-то тихо бормотала. Слов я не слышал, но почему-то подумал, что она снова пожалела о позабытой астрологической доске.
— Ну ладно, Наумыч, я дальше сам, — сказал я сторожу.
— Ну, ежели чего, я у себя, — он развернулся и побрел к домику, возле дверей которого его поджидал извозчик.
Я отыскал в огромной связке ключ от главных дверей и отпер их. Они отворились с неприятным скрежетом.
— Давненько не смазывали, — усмехнулся Капустин. Я вдруг разозлился на него: ведь он совершенно посторонний человек; я входил и выходил из этих дверей много лет напролет, а для них это совершенно ничего не значит. Зачем они здесь?
— Еще не передумали? — холодно спросил я супругов.
Елизавета покачала головой, а Жорж снова рассмеялся. Я вздохнул и шагнул внутрь.
Писатель изъявил желание в первую очередь провести небольшую экскурсию по зданию. Мне было все равно, я ему не противоречил.
Первый этаж занимали служебные помещения. Весь представляющий какую-либо ценность инвентарь из них был своевременно вывезен. Мы оказались в просторной кухне. Несколько печей выстроились в два ряда. Посудные полки, развешанные по стенам, были пусты.
— И что здесь обычно готовилось? — стало интересно писателю. — Каша какая-нибудь постная?
— Бывала и каша, и много чего другого. Не забывайте, условия здесь особые. Кормили осужденных добротно. Столовались мы одним рационом, так что могу утверждать с полным знанием дела. Осетрины и расстегаев с икрой, конечно, не подавали.
Капустины рассмеялись. Следующей на нашем пути оказалась прачечная. Перевернутые кадки для белья так и стояли здесь вдоль стены, уже давно рассохшиеся. В углу стояла бочка, накрытая крышкой. Кажется, в нее раньше засыпали хлорку.