Я отрицательно помотал головой.
— Зря, Николай. — Он затянулся, и только сейчас я обратил внимание на не совсем обычный запах дыма.
— Это не совсем табак, верно? — поинтересовался я.
— А чему тут удивляться, — ответил он. — Я ведь — ботаник. Травы — моя специализация. Я изучаю их всеми доступными способами. Кроме того, это помогает мне в особо трудные минуты, — он снова сделал затяжку. — Как там Екатерина поживает?
— Вы хотели предложить мне покурить или что-то еще, например рассказать про соцветия клевера? — поинтересовался я.
— Зря вы к ней ходите, сударь, — он бросил окурок на землю и с силой растоптал его каблуком сапога. — Лес надо беречь, знаете ли.
— Мне бы не хотелось обсуждать это с кем бы то ни было! — резко парировал я.
— Вы просто поймите: женщины — такой народ, что понять их нет совершенно никакой возможности. Вам она говорит одно, мне — совершенно противоположное. Поверьте, я знаю Катерину не один год.
— Дольше, чем Любочку? — поинтересовался я.
Он осекся.
— Не затрудняйте себя, — продолжал я. — Мне жаль, если вы тоже питаете к ней какие-то чувства, но я никого не любил так, как Катю. Она мне дороже жизни, и не смейте, слышите — не смейте говорить о ней в таком тоне, Тимофей. — Я развернулся и пошел прочь.
— Я ведь тоже в свое время верил ее обещаниям! — услышал я издали его голос, но оборачиваться не стал.
На следующий день я и все остальные члены экспедиции занимались подготовкой к предстоящему пути. За несколько часов сборов привычный лагерь совершенно видоизменился. На своих местах остались только палатки. Еще привычно выглядел котел с варящимся обедом, а также несколько чайников, стоявших прямо на остывающих углях еще одного костра. Приборы уложили в деревянные ящики с соломой. Собранные заплечные мешки выстроились возле палаток. Почти к каждому из них был приторочен какой-нибудь геологический инструмент. Ощущение пустоты усиливалось отсутствием привычно сушившейся одежды, развешанной на растянутых меж деревьях веревках. Раньше она как бы отделяла лагерь от остальной местности, и вот границы исчезли.
Мы с Радкевичем отбирали наиболее ценные образцы минералов, которые надлежало взять с собой. Как ни жаль ему было, но забрать все, что нашли за время пребывания, не получалось физически.
— Правильнее будет распределить камни между всей поклажей, чем выделять для этого отдельных людей, — поделился своей идеей Радкевич.
— Я все это насобирал — мне и тащить на своем горбу, — озвучил я собственное мнение по этому поводу.
— Зачем же? Дело у нас общее, и ношу надобно разделить по справедливости.
— Путь недалекий, а там на лошадей пересядем, — привел я доводы. — Дольше будем по мешкам рассовывать.
На самом деле наилучший способ транспортировки минералов меня волновал меньше всего. Не проходило и минуты, чтобы я не бросал взгляд на восточную сторону лагеря, откуда вела тропинка к соседям. Надеялся ли я? Да. Или очень хотел надеяться?
«Что она сейчас делает? Готовится к отъезду или раздумывает? Или уже сидит в повозке, которая увозит ее прочь из этих чудных мест? Может, она даже не думает обо мне? А о ком?» Мне вспомнился наш последний разговор с Тимофеем, отчего стало еще тревожнее…
— Николай, а где лавовый опал? — прервал мои невеселые мысли Радкевич. — Что-то я его не вижу. Ты его уже упаковал, что ли?
Я машинально кивнул, но тут же признался, как только до меня дошла суть вопроса:
— У меня его нет.
— А где же он? — Радкевич сразу перестал перекладывать образцы.
— У одного хорошего человека, — я снова глянул на восток. — Камню уготована лучшая судьба. Не придется ему до скончания веков пролежать заколоченным в архивном ящике.
— Быть может, он мог находиться под стеклом, украшать какой-нибудь стенд нашей академии, — обиженно произнес Радкевич.
— Да вы что? Его бы оттуда вмиг умыкнули.
— Так нельзя, Николай, — продолжал негодовать Радкевич. — Распорядились, словно ваше имущество. При всем уважении, весьма нехороший поступок.
— Зря этот камень достали, — неожиданно раздался голос Азамата, услышавшего наш разговор.
— Зря отдали, — поправил его Радкевич.
— Вытащили из земли зря, — настаивал Азамат. — Подземных духов разозлили.