— Оружие нам не нужно. Ведь не станем же мы стрелять рыб из ружья! — рассмеялся он. Он был счастлив — его мечты начинали осуществляться.
— Мы будем ловить рыбу все вместе, как наши предки. И когда поймаем, поровну разделим ее. То, что съедим — съедим. Остальное будем продавать…
— И я с вами! — крикнул вдруг нахуда Омар.
Все смеялись, плясали и пели. И сам нахуда и египтянин Гамид. Потом они перестали плясать и направились к Эль-Сейфу.
— Ты наш господин, — сказал Гамид и поклонился ему. Он, египтянин! И сейчас он уважал Эль-Сейфа так же, как и тот уважал когда-то Гамида за то, что он умел читать и писать.
— Я ваш брат! — возразил ему Эль-Сейф.
Потом Шоа начал читать вслух слова молитвы собх, о которой они забыли. И ловцы склонились к земле, омылись песком и принялись славить аллаха. Правда, молитвенных ковриков у них не было, но нахуда принес свой и расстелил его перед Эль-Сейфом. И они начали новую жизнь чтением святой молитвы фатхи, которая у правоверных мусульман начинает всякое доброе дело.
Больше они уже не искали жемчуг. Они ловили рыбу и пекли ее на костре. Потом опять плясали и пели, бесконечно довольные и счастливые, и вечером легли спать, беззаботные, как дети.
Глава III
Проснувшись утром, ловцы обнаружили исчезновение серинджа Бен Абди и лодки, в которой Эль-Сейф приплыл с Гамидом. Они долго искали веревку, которой был связан сериндж, и, наконец, Шоа нашел ее у самой воды, куда ее выбросил прибой. Концы веревки были ровно перерезаны ножом. Эль-Сейф взял ее и связал руки нахуды.
Нахуда Омар долго молчал. Но потом он начал кричать:
— Вот она, свобода, о которой ты говорил, Эль-Сейф! Так ты платишь мне за то, что я согласился подчиниться тебе? Так ты платишь невинному, который может поклясться в своей невиновности как угодно? Ты хочешь иметь меня своим врагом, Эль-Сейф?
Но Эль-Сейф ничего не ответил и отошел от него. А нахуда Омар продолжал кричать, все чаще обращаясь к аллаху и к справедливости:
— Вот она, свобода! Смотрите, люди, разве это свобода, если руки невинного связаны за спиной?
Так кричал нахуда Омар, и его пронзительный голос был слышен далеко вокруг.
— О, ангел свободы! — продолжал он. — Твой плащ — голубой, как небо, в котором летают птицы! Твоя рука так нежна и ласкова! О свобода, твое лицо так приветливо, но этого не знает Эль-Сейф, иначе он не решился бы так поступить!
И Эль-Сейф, которому надоело слушать эти вопли, приблизился к нему и перерезал веревки. Но нож у нахуды он все-таки отобрал.
— Спасибо, о Эль-Сейф! — глубоко поклонился нахуда.
Но Эль-Сейф не отвечал; минуту он стоял задумавшись, а потом крикнул:
— Эй, люди! На корабль! Отплываем!
Ловцы столпились вокруг него.
— Куда? — спрашивали они. — К счастливым берегам?
— Да, — кивнул он.
— А где они? — настаивали ловцы.
— Вы сами найдете их, — с улыбкой отвечал он. — Вы свободны, и вы сами хозяева своей судьбы.
Они долго молчали, вспоминая что-то, и, наконец, один из них, ловец из племени варсангели, выкрикнул название залива Бейлуль.
— Туда надо плыть! — кричал он. — Мой отец ловил там рыбу, когда я был еще мальчиком! Я собирал там раковины, выброшенные морем, и, прикладывая их к уху, слушал таинственный шум…
— Этим шумом ты сыт не будешь! — прервал его Расул, ловец из племени афар — не слушайте его, люди! Он сам не знает, что говорит. Надо плыть на юг, но не до Бейлуля, а еще дальше, в пролив Баб-эль-Мандеб. Там, на острове Барам растут огромные пальмы, из которых получают ладан. Мы сделаем на коре надрезы и будем смотреть, как вытекает в кувшин золотистая смола! Так делал мой отец, и отец моего отца…
— Ладаном тоже сыт не будешь! — воскликнул Эль- Сейф; почему-то в этот момент он вспомнил Раскаллу, и сердце его заныло. Он поднялся на ноги:
— Мы будем жить ловлей рыбы, а не добычей ладана. Об этом и думайте, выбирая, куда плыть.
Стояла тишина… потом заговорили все вместе, и каждый твердил свое. Солнце уже начало опускаться и нужно было приниматься за ловлю рыбы, ибо от вчерашней добычи уже ничего не осталось.
Потом снова пекли рыбу, пели и танцевали, чувствуя себя счастливыми; не нужно быть «втроем в хури», не нужно быть «вдвоем в хури», и вообще не нужно было искать жемчуг. По песку носились тени ловцов, пляшущих у костра, а египтянин Гамид показал своим товарищам танец с ножами. Его танец так понравился, что ловцы сложили о нем песню и прославляли его, как Отца танцев. У обоих мальчиков, хлопотавших у огня, лица были вымазаны жиром; в эти дни впервые они стали наедаться вдоволь.