Он угорал надо мной, а я пялился на труп. Тут до меня дошло, что мы с этим парнем опосредованно знакомы. Как-то я врубился, что это ему Олег орал "сука, где деньги?!" в тот памятный день. И вот, вальнув этого мужика, он про меня вспомнил и про мой язык без костей. По ассоциации как бы.
Вдруг Олег Боксер глянул на меня красным бычьим глазом и спросил уже совсем другим тоном:
— Ну, чего, чего делать с этим будем?
— А? — спросил я.
— Говорю, решай проблему.
Я сказал:
— Ладно. Сейчас решим.
Я хорошо понял, что у меня есть три варика. Номер раз: Олег Боксер, пизданутый на всю голову, и меня вальнет. Номер два: он на меня эту хуету как-нибудь повесит. Номер три: я как-нибудь это действительно решу. Третий вариант, относительно первых двух, даже казался прикольным.
Я глядел на мужика и думал. Если б Олег Боксер прислушался, то несомненно заценил бы музыку моего мозга, как там шестеренки крутятся.
Думай, думай, Васина голова, а то и у тебя будет дырка смешная.
Я глядел на труп, но ответ не шел. Пялился, как в пустоту. Знаете, бывает такая муть в голове, туман белесый, когда задача непосильная на контрольной попадется или билет неудачный на экзамене.
Как же ж это решить? Жаль, что Пифагор таких формул не вывел.
Мужик был обычный. Ну, брюнет, бледный, теперь-то, крепкий. Рот его был приоткрыт, губы казались припухшими. Стандартное человеческое ебало, без изысков. Я не хотел представлять себе его имя или семью, раз уж его исчезновение было условием выхода из этой комнаты.
Исчезновение!
Разумеется, я не верил в то, что могу по-настоящему доверять кому-то из моих золотых девчат и мальчат, неа. Но разве мы сами не с усами?
Я глядел на труп. Глаза у него были закрыты. Зажмурился перед смертью. Всякому страшно.
Гляжу, гляжу, и тут в голову песня просится. Знаете, из мультика? Только я все лежу и на солнышко гляжу. Мужик, конечно, никуда уже не глядел, но солнце в окне было прямо над его головою. Даже красиво в чем-то.
Солнце, подумал я, солнце, лето, деревня. Вот бы где сейчас оказаться, мелким пиздюком, который еще ничего ни о чем не знает. Это ж здорово, когда все так просто в жизни.
Тут меня осенило, идея была гениальная, тянула на Нобелевку. Ну, если б существовала Нобелевка по оперативному избавлению от трупов. Не, сейчас, конечно, я понимаю, что это такая банальность все, но тогда я сам от себя зафанател.
Я вспомнил дедушку. Он помер, когда мне было семь. Дед жил в деревне, у него было свое хозяйство, которое при материном правлении пришло в упадок. В детстве мы, я и еще двурукий Юречка, ничего не знавшие о своей судьбе пацанчики, были в деревне счастливые-счастливые. Купались, рыбачили, грибы собирали, рассказывали страшные истории, лазили по заброшенным домам.
Вскрывали свиней.
Не, это, конечно, та еще ебола, мне никогда не нравилось, а Юречка этого вообще не терпел, но дед говорил, что мужчина должен уметь разделывать свинью. Что это первое дело для мужчины, пригодится в хозяйстве и на войне.
Юречка про войну ничего такого не рассказывал, конечно. А вот мне пригодилось.
Ну, я такой говорю:
— Так, ну, сначала мы с него кровь спустим.
Олег Боксер глянул на меня с интересом. Я сказал:
— Потом выпотрошим, вытащим все внутри, по пакетам это все, чтоб не пахло. Потом рубить будем. Топор-то есть хоть?
Олег Боксер сказал мне:
— Найдется.
Ну почему, подумал я, ты все время говоришь так агрессивно, все время ты как будто с предъявами ко мне. Поспокойнее, что ли, нельзя?
— Надо бы его подвесить. Мы его на люстру подвесим. То есть, не на саму люстру, а на крюк. Люстру спустим.
Олег Боксер вскинул бровь, но не сказал ничего. Как строгий экзаменатор, он ждал, что я до всего дойду сам и никак иначе.
Это я сейчас уже рублю, что кровь надо было спускать в ванной. А тогда у меня была полная реплика со свиной казни, так мы это действо с Юречкой называли. Свинья у деда висела на крюку в сарае, стало быть, и этому парню на крюк пора.
Я сказал:
— Только коврище скатаем. И надо бы под низ пищевую пленку. Есть?
— Глянешь, — сказал Олег.
— Ну и тазики, чтоб кровь натекала. На всякий случай два-три бы. Не знаю, сколько с человека крови течет.
Я был деловой такой, думал, как бы все организовать.
— Ну, в пакетах нет, наверное, недостатка. Для геры-то, а? Есть же пакеты?
— Есть, — сказал Олег. — Ну, делай, чего встал. Иди ищи инструмент.
Он, сука, палец о палец не ударил. Включил кондиционер, чтоб не жарило и не воняло, и на том закончил. Стоял и покуривал сигаретку, две пачки уговорил или даже больше, пока я работал.