А про мужика я думал одно: каким он был ребенком?
В общем, потрошить его была самая унылая, мерзкая и ебнутая часть всего дела. Внутренности я тут же расфасовал по пакетам, крепенько их завязал, чтоб вонь немного унять.
Рубить его после этого было сплошным удовольствием. Во-первых, потому что обескровленный и пустой, он почти не был противным, не сильно отличался от туши на рынке, во-вторых, потому что это позволяло ему навсегда потерять человеческий облик. Для моей психики это было очень, очень, очень важно, чтобы он его потерял.
Так что, первым делом я отсек ему голову.
— Лицо изуродуй, — сказал мне Олег Боксер. — Чтобы не узнали.
Первая его подсказка за все время, надо же. Я подумал, что не хочу возиться с мозгом, поэтому исполосовал ему лицо ножом.
Потом дело совсем легко пошло. Рубить вообще нормально, фасовать еще неприятно, а рубить это, как америкосы говорят, оукей.
В общем, я его по пакетам.
— В чем вывозить? — спросил я. — Сумки есть?
Сумок спортивных у Олега было достаточно. Для товара, там. А, может, для себя, или. Скорее даже или.
Мне понадобилось четыре сумки. Я выстелил их днища одеждой того бедного парня, разложил по ним пакеты.
— Как его звали? — спросил вдруг я, неожиданно даже для себя самого.
— А, Ярослав, по-моему, — сказал Олег Боксер, закуривая новую сигарету. Благодаря чаду его табачка в комнате вообще можно было дышать.
Я сказал:
— Мне б переодеться.
Одежда Олега Боксера была мне, предсказуемо, велика. Пришлось даже подпоясаться веревкой. Зато эта одежда была чистой.
За окном уже была густая, чернильная темень. Я прижал руку ко лбу.
— Куда его?
— Думай, — сказал мне Олег Боксер. Взгляд его изменился. Он смотрел на меня с каким-то глупым, животным интересом, как собака на человека, который знает какую-то хитрость, к примеру, откуда берется еда.
Минут пятнадцать я просто стоял и думал, затем сказал:
— Скину в реку.
— Ну, скинь, — ответил мне Олег Боксер.
— Понял тебя.
Он мне, сучара ебаная, даже тачку не дал. Я ходил четыре раза. И то ли я под кондеем простудился, то ли меня кумарить начало, но чувствовал я себя все хуевее и хуевее, сопли мотал до пола, дрожал, меня знобило.
Нет, в первый раз было нечего. Я шел себе пешочком, еще не особо болел, на улице пусто, почти хорошо. Я для веса сумку еще нахуярил гантелями Боксера, пиздец она была тяжелая, но зато пригвождала меня к земле. Мне казалось, без нее я улечу. Тело было невероятно, сказочно легким.
Подошел, озираясь мультяшно, сумку выбросил в реку и проследил, как она ко дну идет. Какой у меня тогда кайф был, невероятно. Освободился.
Потом вспомнил — еще три дожидаются. Пошел обратно.
Во второй раз меня знобило, то и дело, как назло, попадались прохожие. Я хотел всех поубивать, я был почти в истерике. Пиздюхал я дольше и дальше, и мне пришлось долго курить и ждать, пока станет совсем безлюдно.
В третий раз я уже еле стоял на ногах, меня трясло, как сучку перед случкой, колотило просто, горло драло, от соплей нос тек и одновременно его заложило. Прелесть, конечно. В этом состоянии я и встретил подвыпившую компанию гопников. Ничего серьезного, такие меня периодически задирали, когда я еще на рынке торговал. Ребятки в спортивных костюмах, которые еще только учатся быть серьезными, так, шпана, по итогам.
Один из них взял меня за плечо, когда я проходил мимо, сжал до боли.
— А чего это в сумке у нас? — спросил он. — Чего несем?
— Пирожки бабушке, — ответил я.
— А ты не хами, — сказал мне другой. Честно-честно, я даже не помню их лиц — до определенного момента.
— Ладно, — сказал я. Мне было уже абсолютно все равно. — Расчлененный труп.
Они заржали. Свет фонаря выхватывал меня из темноты, как луч софита. Я положил сумку на землю, открыл ее и продемонстрировал им содержимое. Вот тогда их лица и проступили из темноты. Их было четверо. Молодчики такие с печатью вырождения на лицах, у одного был хорошенько поломан нос, другой прикрывал бритый череп кепкой, у третьего была россыпь мелких, похожих на оспяные следы, шрамиков на одной щеке, четвертый красиво, правда красиво, улыбался. Но он быстро перестал.
Охуели они изрядно, глаза их стали огромными, один сделал два шага назад, надул щеки, сдерживая рвотный позыв. Я застегнул свою сумку и пошел дальше, по своим делам.
Боялся ли я, что они стуканут ментам? Неа, не из таких были эти ребята, кому у ментов больно надо появляться. Да и в целом я уже в тот момент думал: сесть бы. Подальше от всего.