— Да нет у меня нихуя, — сказал я и вывернул карманы. Но пиздюки шли за мной еще некоторое время, пока им самим не надоело.
У подъезда я сел на лавку рядом с какой-то бабулькой и сжал голову руками, сильно-сильно, пока не стало больно.
— Вам плохо? — спросила она. — Молодой человек?
Я взглянул на нее и задумчиво кивнул.
— Да.
Такого ответа она явно не ожидала.
— Может, скорую вызвать?
У бабки были длинные, абсолютно белые волосы, уложенные в вычурную прическу, она была аккуратно накрашена и одета в длинное, ситцевое платье под сороковые. Даже не бабка, а прям бабушка.
— Да нет, — сказал я. Она взглянула вдруг на мои руки и увидела проколы. Взгляд ее изменился. Не дожидаясь всякого там, я ей улыбнулся и отчалил.
Зои не было дома. Может, поехала к родителям, я не знал. И, если честно, выяснять не особо хотелось. Я покормил Горби, налил ему свежей воды и отправился в ванную. Там я долго стоял под душем, но как-то вообще без радости. Мне все казалось, что сверху на меня льется кровь, горячая, человеческая кровь. Ей даже пахло, хотя смылил на себя брусок хозяйственного мыла.
Выполз я розовый от жара и не способный двух слов связать даже в мыслях, не то что произвести их на Божий свет. Я даже рад был, что Зоя свалила, не хотелось ей ничего объяснять. Но это только сначала. Когда лег в постель, еще пахнущую ей, заскучал, захотелось, чтобы она прикоснулась ко мне.
Солнца не было, но духота стояла страшная, все время прошибало потом. Как я хотел дождя. Долго не мог заснуть от жары и напряжения, лежал, глядя в потолок.
И все-таки что-то было во всей этой истории хорошее. Удовлетворение от славно проделанной работы, наверное. Я же правда все исполнил качественно, то есть, мозг такой: гордись собой, Вася, но не гордись, на самом деле, потому что это все такая мерзость.
Хотелось, чтобы меня похвалили.
И умереть тоже хотелось, не без этого.
Ну, в сущности, подумал я, что ты ноешь. Тяжелый вышел день, чисто физически работка неблагодарная, но не ты ж мужика вальнул. Ну, и все. Ну, и не ной тогда. А резать его — ну, мясо же режешь. А какая, в сущности, разница, когда они мертвые уже. Тогда человек со свиньей, с теленком, с курицей даже не так уж различны.
Наборы чего-то там, белков, наверное. Уже бездушные все равно, и их не жалко.
Руки у меня от хозяйственного мыла загрубели. Я долго прикладывал указательный палец правой руки к большому пальцу левой руки, потом наоборот — левый к правому, снова и снова, поднимался по невидимой лестнице. Этот простой набор движений, наконец, начал действовать.
Я засыпал медленно, как бы соскальзывая в какую-то липкую, черную хуету типа смолы. Совсем потерял адекват, мысли стали рваные, зазубренные какие-то, цеплялись друг за друга и рвали в клочья. Я вдруг ощутил себя в Заречном, и как-то даже почти услышал голос матери моей:
— Вот, долбоеб, доигрался ты.
Я доигрался, хотелось сказать мне, доигрался, честное слово, только отъебись.
Но мать все повторяла это и повторяла, и где-то далеко слышался мне стук топора. Потом я врубился, что это дождь, и что в комнате, наконец-то, прохладно. Ну и уснул.
Сколько проспал, я не знаю. Проснулся под вечер от трели телефонного звонка. Показалось мне, что это звонит Олег Боксер, я схватил трубку и заорал:
— Не поеду больше никуда! Сука, не надейся!
В трубке я услышал голос Зоиной мамки. Маргарита Леонидовна сказала:
— Зоя в тюрьме.
Я сначала подумал, что это я сплю, и сон вот такой. Ущипнул себя сильно, заметил опять пятнышко под ногтем, сунул палец в рот.
— Чего?
— Зоя в тюрьме, — повторила Маргарита Леонидовна с нажимом. — Ее…
— Приняли с весом, — закончил я оторопело.
— … хотят посадить, — продолжила Маргарита Леонидовна. — За торговлю наркотиками.
— Господи, — сказал я. Один день пизже другого, да это просто праздник какой-то!
— Вы у нее были?
— Вышли от нее только что, — сказала мне Маргарита Леонидовна. В голосе ее было столько холодной ненависти, что, если бы я стоял перед ней, не сомневаюсь, она кинулась бы меня душить и вложила бы в это дело все имеющиеся силы.
— Я сочла нужным позвонить, — процедила она.
Я едва палец себе не отгрыз. Вот это да, конечно! Зоя — в тюрячке. Приняли с весом. Но как? Кто ее шмонал, она же девчонка? Как так-то?
Вопросов — тьма, ответов, как всегда, никаких.
— Скажите, где она? Мне тоже нужно свидание с ней!