Претерпевая страдания и муки, узбеки добираются до пункта назначения и, по прибытии в Москву, сдают капсулы специальному человеку (например, вот мне, а вы думали, работа есть работа) и максимально быстро забывают о его существовании, пополняя ряды московских чернорабочих.
Иногда им в златоглавой нравится так сильно, что они рекомендуют своим братьям и сыновьям связаться с нашим человеком и предложить свою посильную помощь за шанс переехать в Москву.
А иногда капсулы рвутся. Чаще у любителей, чем у мосафаров. Человек оказывается в коме в среднем через минуту и умирает меньше, чем за десять. Но, в целом, перевозить героин в людях это, конечно, надежно. Почти самый безопасный способ, вот только экономически не самый выгодный.
Естественно, мы всегда стремимся перевезти много героина с минимальными усилиями. Как и все живое в мире, наркобарон — белковое образование, и, как и все живое в мире, наркобарон стремится к сокращению страданий и увеличению удовольствия. Недостижимая мечта любого наркобарона — стать новым Пабло Эскобаром и ввозить наркотики тоннами.
Больше порошка — больше денег, меньше порошка — меньше, соответственно, денег. Все стремятся к усилению своего влияния, так уж все в мире работает, а если б работало по-другому, то кому нужны были бы наркотики?
А чем занимался ваш покорный слуга? Да много чем. Я стал личным менеджером Марка Нерона, и всякие разные тайны героинового бизнеса для меня немножко приоткрылись.
Несмотря на то, что приходилось иметь дело с узбеками, отмывающими презики, наполненные героином и изъятые сами понимаете откуда, мне работа нравилась. В ней не было того первобытного, ошалелого кайфа, который я испытывал от убийств (кстати, я периодически ездил гасить ребяток по рестикам, все более фешенебельным, потому что рос у нас капитализм, рос). Нет, голодной радости убийцы я не испытывал, но было что-то другое. Я контролировал большой и важный процесс, и, когда я получал результат, то знал, что это и моя заслуга. Плодом моего труда здесь было, как это ни странно, не разрушение, а созидание.
Мне нравилось ощущать, что от меня в мире что-то прибавляется, а не убавляется. А кроме того я, ну, любил героин. Реально любил его и был готов ради него на все. Представляете себе садовода-любителя, которому вдруг подваливает работка ухаживать за экзотическими цветами? Да какой бы сложной и кропотливой она ни была, садовод ее полюбит. Такая работа по нему, он увлечен и счастлив, делая это. Вот и я был увлечен и счастлив, пусть гемора с героином было выше крыши.
Чем еще я занимался, кроме потрошения узбеков? В общем-то, всем, что нужно было делать на месте. А я еще удивлялся, откуда у Марка Нерона столько свободного времени. Да оттуда, что на него ишачили лохи вроде меня.
Несмотря на то, что я встречал курьеров, я изымал у них товар, я развозил его по складам, я распределял его между дилерами средней руки, такими как Олег Боксер, никаких реальных контактов у меня не было.
Марк Нерон договаривался с поставщиками, периодически летал в Кандагар, контролировал переправу бесценного груза до узбекской границы и, в общем, именно он занимался самой магией, именно от его слов появлялись килограммы героина, которые нужно было потом перевозить.
В эту часть своей работы Марк Нерон посвящал только меня, но даже меня он никогда не брал с собой в Кандагар, ни с кем не знакомил.
— Я, — сказал Нерон. — Самый главный человек здесь. И я хочу, чтобы так и оставалось. Все основные контакты у меня в руках, поэтому люди и с той, и с другой стороны дважды подумают, прежде чем меня подставлять. Ты должен этому научиться, Автоматчик.
Ага. И я научился. Всем ключикам лучше бы болтаться на шее.
Я носился по городу, как угорелый, изучил Москву, особенно спальные районы, прежде я себе и представить не мог, что буду все так хорошо знать. Марк Нерон почти совсем не проявлял интереса к моим мытарствам, хотя каким-то парадоксальным образом всегда все знал.