Как раз когда проволока в очередной раз прорезала кожу, до меня кое-что дошло, и жизнь сразу же изменилась в лучшую сторону. Раз уж мне все равно везде больно, так какая разница? Единственный, пожалуй, рациональный способ освободиться заключался в том, чтобы снять с рук проволоку вместе с кусками своей кожи.
Больно, конечно, и страшно, но разве все остальное как-то по-другому?
Одна эта мысль придала мне сил. Кроме того, теперь, когда меня били, я не терял времени зря и изо всех сил вдавливал проволоку в руки, а потом тянул, тянул, тянул. Как только град ударов прекращался, я тут же успокаивался. Мои попытки освободиться я выдавал за конвульсивные подергивания, уж не знаю, насколько реалистично, в моем-то состоянии. Но, видать, работало.
Я ощущал, как по рукам течет кровь, и это была великая радость. Кровь скользкая и мокрая, а значит, она поможет моим рукам скользить в проволоке.
Вы знаете это ощущение, когда кусочек кожи снимается, стягивается, омерзительное такое, но в то же время притягивающее. Так бывает с заусенцами, хочется зацепить его и снять всю кожу с пальца.
Вообще не страшно, если думать об этом, как об исполнении своей детской мечты.
— Да он, по ходу, заскучал! — заржал Стинки. У него были кривые зубки маленького зверька, два клычка почти смотрели друг на друга.
— Не то слово, — сказал Стретч, сплюнув.
Ну, подумал я, утюг или все-таки паяльник? А, может, фен? Хотя, наверное, тут свет вырубит от таких изысков. Я надеялся.
Стинки отошел к столу, облокотился на него, выбирая инструмент. Мелкий пацан в магазине игрушек, когда у мамика полный кошелек зарплаты. Я облизнул губы, даже это, казалось, приносило боль.
Стинки взял пассатижи, подкинул их в руке. Это произвело на меня нужный эффект, я завертелся на стуле, задергался. Отчасти таково было мое настроение, а отчасти это, конечно, вышло шоу, под шумок я старался освободить руки, и я почувствовал — полезли, вместе с кусочками кожи, по смазке из крови, мои руки заскользили к вожделенной свободе. Сердце в груди забилось горячо и радостно.
Стретч сказал:
— Пошли пожрем, потом развлечешься. А у тебя, — он ткнул пальцем мне в грудь, как препод в училище, ему оставалось только добавить:
— …нет шансов сдать зачет.
Но Стретч добавил:
— … вся ночь впереди. И мы можем держать тебя здесь, сколько угодно, понятно? День, два, три, неделю, месяц. С нас не убудет. Так что, подумай, и подумай, блядь, хорошо.
Тут же он обратился к Фэтсо.
— Пошли картошечки, может, пожарим?
Так все у них просто. Стретч махнул Стинки, и они втроем вышли. Тогда я собрал все свои силы, прибавил к ним всю свою волю и принялся выкручиваться из проволоки. Кожа рвалась, кожа отходила, и каждое ее движение вызывало у меня не только отвращение, но и бешеную радость.
За дверью слышались голоса, шаги, все время эти три уебанца куда-то перемещались, и я не мог нормально сосредоточиться на своем сложном деле. Неожиданно ко мне заглянул Стинки. Он приоткрыл дверь, его лопоухая башка выглянула из-за косяка, и Стинки рявкнул:
— Бу!
У меня чуть сердце не остановилось. А Стинки с грохотом захлопнул дверь.
Я удивился, конечно, но не такой уж это был ад. Сейчас, когда я вспоминаю себя, избитого, больного, мне не особо понятно, откуда у меня взялись силы вытащить себя из этого дерьма. Сейчас одно воспоминание об этом чудном дне делает меня несчастным.
А тогда это было в порядке вещей. Плохо, конечно, больно, но не та это боль, от которой слабеешь. И концентрация нашлась, опять же, и голова как-то варила, хотя даже крошечное движение, по-любому, причиняло несоразмерные страдания.
Представляете себе мое ощущение, когда я освободил руки? Этот страх, что сейчас снова появится Стинки, эту радость, это ужасное жжение в обнаженных до мяса участках рук? Ради этого стоило жить.
Я зажал проволочное кольцо между большим и указательным пальцами левой руки. Оно могло понадобиться мне в любой момент, чтобы замаскировать мое неожиданное освобождение, если кто-нибудь снова появится в моей скромной обители.
Я глянул в окно, на райский белый склон за ним. Прикинул расстояние, прикинул время. Нет.
Я бы, может, успел добраться до леса, но у меня хромает скорость (если я вообще могу нормально ходить), и затеряться там я точно не сумею.
Ладно, не вариант.
Я попробовал освободить ноги, но проволоку надо было резать или, во всяком случае, долго на ней корпеть. Она стягивала ноги поверх штанин, скользила и не причиняла никакой боли. Не наводила ни на какую мысль.