Разъяренный князь метался по неказистому крестьянскому домику, меряя шагами земляной пол. Временами Атмар прикладывался к кожаному бурдюку, не особо заботясь о собственном виде, отчего вино заливало бороду и богатый камзол, окрашивая их в кроваво-красный цвет. Поодаль от него стоял Малик и ожидал окончания бури. На его лице не шевелился ни один мускул, отчего колдун казался искусно выполненной восковой фигурой.
Атмар, в очередной раз, отхлебнув из меха, тяжко оперся на жалобно заскрипевший старенький стол.
— Сейчас я должен был пировать в чертогах Флориана, на костях его войска, а вместо этого прячусь в халупе вшивого смерда, — рычащим шепотом произнес правитель.
Малик осторожно приблизился к князю:
— Судьба сделала свой ход, негоже оплакивать несбывшееся.
Атмар усмехнулся, отбросив мех с вином, он резко, с разворота ударил советника по лицу. Малик отлетел к бревенчатой стене, скрючившись и хватаясь за нее старческими, узловатыми пальцами.
Князь схватил колдуна за шиворот и потянул на себя:
— Ты так сладко пел мне про битвы, победы и триумф, — глядя в глаза, щекоча обоняние винным духом, шептал Атмар, — Где она?! — внезапно закричал он, припирая советника к стене.
— Где она?! Где? Моя? Победа? — кричал князь в лицо Малику, неуловим движением вынув из ножен кинжал.
На лице колдуна, внезапно появилось некое подобие эмоции, в его душе ворохнулось давно забытое чувство страха, глаза Малика расширились, он побледнел и покрылся испариной.
— Ааа! — завопил князь, вонзая клинок. Тут же Атмар отпустил, внезапно обжегшую ладонь рукоять, и повернулся к чародею спиной. Побелевший Малик опустил взор, и, не веря собственным глазам, понял, что смертоносная сталь лишь пригвоздила к стене его одеяние, нисколько не задев тела.
Атмар, через плечо, оглядев советника, криво усмехнулся:
— А я, было, решил, что тебе неведом страх. Ха, неужели ты думал, что я собственными руками уничтожу последнюю надежду.
Правитель вновь приблизился к Малику и, склонившись к нему, четко произнес:
— Но горе тебе, если не сумеешь ее оправдать.
На холмах раздавались громкие крики, слышались разудалые песни, горели костры до небес, и вино лилось рекой. Войско Флориана праздновало победу в опустошенном лагере старгородцев. Они захватили изрядную добычу, но желания их простирались гораздо дальше. Самый захудалый из вояк примерял на себя роль будущего феодала, благо княжество большое и земель у Атмара на всех хватит.
В это время в непроглядной темени новолуния скользили подобно призракам, распугивая ворон двое крестьян.
— Тсс. Тихо, дурень, — зашипел на товарища низенький, плюгавый мужичок, — никак к флорианцам на праздник захотел?
— Извини, — виновато прошептал его спутник, высоченный, широкоплечий крестьянин с добродушным лицом, польстившийся на уговоры односельчанина заиметь немного золотишка, пока господа празднуют.
— Ладно, — сменил гнев на милость мужичок, — помоги-ка этого повернуть, уж больно тяжелый, зараза.
Фьолл, добродушный здоровяк, легко развернул лежащее тело. Тут, он пригляделся и замер, что-то вспоминая. Тем временем, плюгавый Харми, принялся стаскивать с руки павшего воина золотой перстень. Как внезапно был остановлен самым бесцеремонным образом. Фьолл попросту махнул рукой, как будто отгоняя надоедливую муху. Харми повалился на спину, и тут же подскочил:
— Эй, ты совсем сдурел, чего дерешься?
— Не смей обирать этого человека. Я его знаю, это барон Зельдер, он спас мне жизнь, когда я попал в лапы разбойникам на дороге из Лесных ключей.
— И чего? Теперь то ему какая разница? — затараторил Харми. Фьолл жестом приказал ему молчать и склонился к барону:
— Он дышит, значит живой.
Крестьянин молча схватил Зельдера под мышки и поволок в сторону леса.
— Фьолл, ты чего удумал, а? Вот ужо флорианцы тебя увидят, — бесновался Харми, но здоровяк тащил свою тяжелую ношу, не произнеся ни слова.
Харми шел рядом, в его душе боролись алчность и страх, наконец, он толкнул товарища в бок:
— Эй, медведь, давай хоть доспех с него снимем. Сам понесу, а тебе легче будет.
Фьолл остановился и недоверчиво спросил:
— Чего это ты мне помогать собрался?
— Ну, человек же в беде, как я могу просто уйти, что я зверь чтоли, — поняв, что Фьолл не поверил ни слову, Харми добавил, — да и к тому же за спасение он отвалит нам пару талеров.