– А вы прямо-таки свечку держали с кем он и как! – неожиданно для себя вмешался в разговор Левин, до той поры молчавший.
Его реплика дала понять Владимирову, что диалог с парочкой невоспитанных родственников нужно завершать.
– Знаете что, – вдруг заметил он, обернувшись к посетительнице. – Я вам дам лист бумаги, а вы напишите имена и фамилии всех девушек, с которыми у вашего племянника были амурные дела. Будем и их опрашивать. И вас потом расспросим, где – правда, а где – прямая клевета.
– Давайте бумагу и ручку. Напишу, – ответила Коромыслова. – А как нас выбросили с детьми из квартиры зимой на мороз из-за этого племянничка я никогда не забуду. И мне в радость, что нет его теперь. Потому как нет у него никого. И мы с Колей единственная его родня. Вот родила Викуля себе забаву, но недолго он мир забавил.
– Ладно тебе, Наташа, – вдруг обратился к жене Николай Коромыслов. – Вику хоть не трогай. Сестра все-таки. Парень тоже умер рано. Мы на него, конечно, обижались, что против родни пошел, чужих людей больше слушал. Но все-таки смерти ему не желали.
Между тем Наталья Коромыслова уже написала мелким быстрым почерком несколько имен и фамилий. Машинально положив листок с ее каракулями к себе на стол, Владимиров поспешил распрощаться со своими посетителями.
– Сволочи они, – услышал он слова Левина, когда дверь за четой Коромысловых затворилась. – Хоть бы вид сделали, что переживают. Такая родня хуже чужих. Будут теперь в его квартирке жить.
Владимиров на его слова промолчал. В эту минуту он неожиданно вспомнил с сожалением о Златоревской, сумевшей увидеть истинную суть личности этого молодого человека, тело которого сейчас лежало в морге.
Глава 6. Новые обстоятельства
Немного успокоившись после визита родственников Вячеслава, Владимиров бегло взглянул на донжуанский список, который составила для него тетушка Коромыслова. Список содержал четыре фамилии, причем у последней фамилии стоял жирный знак вопроса. Начинался список именем и фамилией «Татьяна Токарева».
Татьяна. В этом деле была одна Татьяна. Соседка, однокурсница Николая, которая приходила в тот вечер попросить починить ее компьютер.
Владимиров, вспомнив этот эпизод, отметил про себя, что хотел побеседовать с этой девушкой, но как-то упустил ее из виду.
Посмотрев в материалах дела номер медика-студента Николая, майор позвонил ему. Тот быстро взял трубку. Владимиров уточнил фамилию девушки, с которой ему нужно поговорить, записал ее телефон и координаты. Вежливо попрощался. Соседку звали Татьяной Токаревой. Однако это еще ничего не значило. Мог быть и ложный след. Или даже специально подстроенная ситуация. С этой девушкой нужно было поговорить лично. Не спугнуть, вызвать в отделение.
Размышления Владимирова прервал звонок дежурного. Он доложил, что на имя майора пришло письмо с официальным штемпелем компании мобильной связи. «Это детализация звонков Коромыслова», – подумал про себя майор. Ответ на его запрос. Он быстро спустился и забрал письмо. Вскрыл его уже в кабинете. Письмо содержало исчерпывающую информацию. Вплоть до имен и фамилий владельцев телефонных номеров, на которые были совершены звонки. В этот день Коромыслов звонил несколько раз Олегу Старостину и два раза дяде Николаю Коромыслову. Причем три раза ему звонил сам Коромыслов-старший.
«Так дядя или эта девушка, якобы влюбленная?», – подумал про себя Владимиров. И как он опять совершил оплошность! Почему в разговоре с дядей он не задал вопроса о том, когда тот в последний раз видел своего племянника или говорил с ним.
Но эту ошибку можно исправить. Причем помочь ему мог как всегда такой нужный Егор.
Левин уже собирался домой, когда Владимиров, показывая распечатку звонков, предложил неожиданно нагрянуть завтра в Воскресенск, чтобы прижать дядюшку Вячеслава к стене вопросом о том, о чем он говорил с племянником в тот злополучный день. Майор предложил коллеге прийти прямо на съемную квартиру Коромыслова-старшего, чей адрес он указал, когда заполнял сегодня документы в отделении.
Левин согласился с этим предложением. У него уже чесались руки с истинным задором бывалого опера хорошенько проучить этого родственника, который произвел на его самое неприятное впечатление.