– Без особых успехов, – отозвался Владимиров. – Пообщался с деканом, с куратором Коромыслова. Общая информация. Как-то тоже особых зацепок нет.
– Ну, раз нет, – вздохнул Левин. – Поехали тогда в отделение. Там сейчас этот дядя должен уже быть.
И действительно через минут двадцать после того, как Владимиров и Левин вернулись в свой кабинет, дежурный доложил, что к ним пришли посетители. Ими оказались дядя и тетя погибшего Коромыслова. Видимо, дядя Вячеслава решил захватить в отделение еще и свою жену.
Впрочем, когда эта пара переступила порог, Владимиров догадался о причине их совместного прихода. Николай Сергеевич Коромыслов – худой брюнет с несколько помятым лицом – как-то подобострастно смотрел на свою спутницу женщину средних лет чуть выше его по росту с коротко стриженным крашенными рыжими волосами и карими выразительными глазами. Всем своим видом женщина выражала силу и железную волю. Возможно, и в отделение полиции она пришла по своей инициативе, чтобы контролировать все, что будет говорить ее муж о племяннике.
При этом посетительница не смогла скрыть радости от случившегося, которая даже Владимирову в данной ситуации показалась слишком уже бесчеловечной.
– Мы родственники и наследники Коромыслова, – сразу заявила тетя Вячеслава. – Доигрался, парень. Говорила я ему, что нужно правильно выбирать себе компанию. Вот они и отравили его. Подлецы эти.
– Простите, кто кого отравил? – спокойно осведомился Владимиров. – Мы с вами в таком учреждении, где принято отвечать свои слова. А что касается огульных обвинений, то за них можно даже срок получить.
Супруга Коромыслова бросила на майора пронзительный взгляд, но мысль его поняла. Поджала тонкие губы и замолчала.
Продолжил уже ее муж.
– Вы вызвали меня для разговора, – начал он.
– Да, – отозвался Владимиров. – Вы как родственник погибшего приглашены для опроса. Замечу, пока не для допроса. Меня интересует все, что вы можете сказать о племяннике. Кратко о смерти его матери, о квартире, которая стала яблоком раздора между вами. О ваших отношениях в последние годы.
– Да какие отношения, – резко заметил дядя. – Я Славе всегда отца заменял. Возился с ним, как с родным сыном. И что? Вика поздно его родила. Избаловала. Да и родила от чурки какого-то. И что с него взять с сына чурки этого.
Слушая своего собеседника, Владимиров отметил, что именно такими он представлял родственников Вячеслава. По всей видимости, хорошие манеры и элементарный такт им были не присущи.
– Давайте перейдем к обстоятельствам того, когда вы стали опекуном Славы. Как вы стали жить в квартире его матери?
– Да я в этой квартире столько всего сделал своими руками! – воскликнул Коромыслов. – Электрику всю сам, столярные работы, уже после смерти Вики мебель всю сменил, ремонт сделал. Да и как можно было парня в пятнадцать лет одного в квартире оставить? Вот мы все и переехали к нему. Но по совести. Мы ему комнату оставили. А уж своих детей всех троих в одной комнате разместили. И заметьте: в меньшей комнате. А сами стали жить в комнате сестры. Кормили его, поили, одевали, обували. В институт он поступил. Все, как сестра хотела.
– Да, это понятно, но речь идет не о ремонте квартиры и не об образовании Вячеслава. Как получилось, что вы и племянник судились из-за квартиры?
– Да это все этот Старостин. «Богатей» проклятый. Парня против нас настроил. С панталыку сбил. Чем мы Славе мешали в квартире-то. Он в Москве учился, мы в Воскресенске жили. Все хорошо. Нет, надоумил мальчишку: мол, дядя у тебя квартиру отбирает. А кто что отбирал? Я же просто прописался в квартире этой с семьей и все! Да и как можно жить не прописанными. Мы и квартплату платили сами.
– И, тем не менее, племянника на его жилплощадь вы не пускали? – вежливо, но твердо спросил Владимиров.
– Конечно, не пускали, – вдруг встрепенулась жена Коромыслова. – Ему же для чего квартира отдельная была за городом нужна? Чтобы девок своих водить! Он же был как Ален Делон! Все девчонки в него влюблялись. Танька, например, моя двоюродная племянница, сколько лет по нему с ума сходила! Да еще девчонок была куча!