– Ладно, Ларс. – сказала директриса. – Иди давай уже на урок. На сегодня думаю хватит.
Проводив его и улыбнувшись во след, резко забежала в учительскую и давай всем рассказывать очередную историю о Ларсе. Только ученики проходившие мимо учительской никак не понимали, что за хохот доносился из нее.
Шли годы. Но никакие жизненные неурядицы не охлаждали в этом молодом сердце порывы благородства, блистательного ума и столь ранней мудрости.
К 26 годам он стал пацифистом. И расходовал себя на этом деле нещадно. Уже было издано множество публикаций на тему «войны с войной», которые с охотой издавали различные издательства. А его письмо в администрацию США наделало немало шуму в самой администрации. Хоть и не хотелось им жутко даже упоминать об обиде нанесенной им на страницах The Washington Post молодым пацифистом из Норвегии, но в кулуарах дипломатических раутов и встреч послы Норвегии всякий раз не преминули воспользоваться возможностью поддеть своих американских коллег.
«Уважаемые товарищи дебилы (я о тех дебилах, что знают, что они дебилы)!
В следующий раз когда будете оправдывать действия радикальных военных формирований Франции, а позже и присоединившейся Германии, в суверенном государстве Мали, вспомните об извращенцах, педофилах, любительницах абортов, наркоторговцах, маньяках, ворах, людоедах, нудистах, внебрачных половых связях с 10 лет, матерях обманом закинутых в дома престарелых, и всякого такого рода нечисти, коими заполонена ваша собственная земля!
И запомните: воля каждого народа – это нечто такое, что неотчуждаемо и ненавязываемо. Дайте народам мира возможность жить так как они этого хотят! А если не согласны-то ловите и сажайте: коммунистов, либералов, правых, левых, ибо они так же заявляют о несостоятельности вашего государственного строя!
И, да… Не забывайте, что вы дебилы!
Адиос, мучачос!».
Одно было непонятно: как это письмо дошло до столь солидного издания? Никто не знал ответа на этот вопрос, кроме посла Норвегии в США, протолкнувшего его публикацию, за игрой в гольф с главным редактором.
Записи в личном дневнике и очерки в газетах находили множество положительных откликов, так как затрагивали очень важное и сокровенное:
«В мире много жестокости и трагедий. Разве у нас так много поводов радоваться? Представьте состояние мужей на глазах которых насиловали жен. Состояние матерей, на глазах которых расстреливали их сыновей. (И помните, что мы в глазах своих матерей трехлетние малыши. Сколько бы нам лет не было.) Состояние отцов, на глазах которых избивали их дочерей. Представьте свою дочь. А теперь свое бессилие. Ублюдки заставляют смотреть на зверства. Таких историй сотни тысяч. Общество больно. У него опухоль. Метастазы. Ведь то о чем я пишу – реальность! Это, … твою, реальность!
Жизней, подобных таким сотни тысяч, и мир не рушится, когда некоторые из них обрываются.
Господь, прости нас и уничтожь такого рода нечисть.
Аминь.»
Казалось: «решено!» – Ларс будет писателем или журналистом, благо образование помогало ему в этом.
Но Господь распорядился иначе.
Умерла мать.
Это сильно подкосило его. Ему было безумно жаль ее. Но в не меньшей степени ему было жаль и себя. В детстве он, вопреки считавшемуся нормальным в ту пору времени идее, считал, что будет лучшим ему похоронить ее, чем ей его. Он понимал, что сколько бы ему не было лет, когда его не станет, он для своей матери останется таким, каким он часто видел себя на детском фото, где ему всего три годика. Старое такое, пожуханное фото.
Потом началась «эпоха» путешествий. Он объездил множество стран и континентов. Возможно это было воплощение давней мечты детства: он всегда хотел оказаться посреди брошенной плантации имея в помощники только гида не говорящего с ним на одном языке. В правой руке он представлял крупный мачете, ноги по колени в болоте и себя, расходующего огромное количество сил прорубая себе дорогу к спасению. Комары. Бандана. Пот. Да. И вот еще что. Гид обязательно должен быть усатым. Такие мексиканские усы. Усища прям. Вот такая вот давняя мечта детства.
Женитьба. Новые газетные публикации. Очерки о детях:
«Моему ребенку было два месяца. До рождения ему оставалось еще семь. Ростом он был в один сантиметр. И у него уже было сердце. Оно стучало так часто, что я сосчитать не смог насколько. Тук-тук-тук-тук… Есть среди вас кто-нибудь, кто осмелится сказать, что это не знамение величия Господа?». Сто семьдесят шесть восторженных писем в редакцию и тридцать семь хвалебных отзывов в других изданиях.