Я выдохнула с облегчением, но ненадолго. Влюбилась на свою голову в старшеклассника в конце года. Примерно в начале апреля он стал часто приходить к нам во двор к другу, который жил в том же подъезде что и я. Пара слов, улыбка и маленькое внимание – все что нужно было неискушенному сердечку, чтобы влюбиться. Я изрисовала сердечками уголки своих тетрадок, писала его имя на каждой странице, глазела на него на перемене. В итоге Ира узнала и по секрету рассказала его однокласснице, чтобы помочь нас свести. А какой секрет может быть в 15 – 17 лет, да ещё и когда это касается школьной любви. Как итог, надо мной просто посмеялись, в том числе и тот парень: его улыбка, пара слов и, как мне казалось, особое внимание – были лишь вежливостью, встречаясь со мной во дворе или у подъезда, которые я сама подстраивала. Хоть эти смешки и намёки были далеки от той травли, через которую я прошла, но легче мне не было. Мальчишки как-то сквозь пальцы на всё это смотрели, а вот девчонки были более жестоки. Они писали записки от моего имени и подкидывали ему и просто передавали «от меня». На перемене толкали меня «в его объятия», если оказывались на одном квадратном метре.
Каждую ночь я ревела в подушку, возненавидела и подругу, которая считала всё это шуткой, поняла, что девчонки – это самый жестокий мир. Еле доучилась, а когда летом погиб отец, я перешла на домашнее обучение. Десятый класс и то лето стали самыми кошмарными в моей жизни. Я перестала делиться с Ирой, так как это было не в первый раз, когда она по простоте душевной, рассказывала доверенные ей мои «секреты». А потом и вовсе перестала с ней общаться. Встретились только на экзамене и на выпускном, куда мама заставила меня пойти. Замечала я подобное и в других, и вокруг.
То, что произошло в 16 лет наложило на меня свой отпечаток, поэтому я ни с кем никогда больше не делилась, поняв, что настоящей женской дружбы не существует, а если и встречается – это самая редкая и удачная ошибка природы. Единственный человек, с которым я делюсь – это мама, но и то не обо всём. Я научилась держать в себе и не грузить людей своими переживаниями, научилась держать язык за зубами, меньше выделяться и не заводить дружбы, а к мужскому вниманию, отношусь осторожно…
Тёплый, мелкий июньский дождик накрапывал, когда я вышла из здания. Воспоминания о событиях десятилетней давности немного заставили взгрустнуть, а морось добавляла соответствующих красок в настроение. Захотелось прогуляться под дождём, походить босиком по тёплым летним лужицам, скапливающимся на дороге. Босиком, конечно я не решилась: отвыкла от подобной бесшабашной беззаботности, а вот без зонтика прогуляться рискнула. Только шагнула, намереваясь сойти со ступенек, как над моей головой появился большой, черный зонт.
- Позвольте? Вы промокнете.
Повернула голову на держащего надо мной зонт. Это был молодой мужчина с короткой щетиной. Это первое, да и честно говоря, единственное, что бросилось в глаза, так как не стала задерживать на нем взгляд, хотя лицо показалось знакомым.
- Нет, спасибо. Мне недалеко и дождь не холодный, - сказала и легко сбежала со ступенек. – Не сахарная: не растаю, - добавила тихо сама себе и пошла не спеша…
Субботу объявили коротким днём, чтобы все, в частности девушки, могли подготовиться к банкету, начало которого было запланировано на 17:00.
- Интересно, а как мне упаковать себя в коктейльное платье? – сокрушалась Аполлинария несколько дней назад, крутясь вокруг себя, показывая свои упитанные габариты.
Тогда мы всем женским коллективом подыскивали на даму больших размеров подходящее платье. Вроде нашли, вроде согласилась и вроде все девчонки были в предвкушении. И только мне одной не хотелось идти. Не любила банкеты и вечера, где надо постоянно улыбаться и приветливо кивать, соблюдая светские приличия. Отшить или нагрубить в ответ на неловкий или бестактный вопрос практически незнакомого человека – нельзя. А такие всегда находились.
Ещё накануне я подобрала в женском журнале подходящий образ и осталась довольна, как и мама с Мариной.
Мама вышла на работу вчера, хотя я бы хотела, чтобы она посидела дома ещё хотя бы до понедельника. Марина гуляла с друзьями и дома никого не было, когда я вернулась с салона домой. Спокойно одевшись, я взглянула на себя в зеркало, провела на автомате по карамельного цвета волосам пальцами. Я никогда не красила волосы, от природы был оттенок карамели, а глаза – светло-карие, оттенок которого называют по разному. Тонкие черты, чистое лицо. Не модель из гламурного журнала, но и не серая мышь. Образом своим я была довольна, но вот для кого всё это?