— Нет, я не передумал, и я не думаю, что это повод для ссор, — сказал Маэдрос. — Сейчас с нас взять нечего, и я не вижу, какой вред Финдуилас может нам принести.
— Ты не видишь? Это оборотень или марионетка Саурона, подменённое тело, в которое вселена неизвестно чья чужая душа. Она может убить тебя во сне, отравить, поджечь дом, сделать и тебя калекой…
— Я уже калека, и хватит об этом, — ответил Маэдрос.
Амрод протянул Келегорму тарелку, попытавшись одновременно поставить на кровать столик, но Келегорм дёрнулся и выбил её из рук Амрода. Куски тушёного мяса шлёпнулись на пол; ломоть хлеба отлетел на простыню, прямо под руку Келегорму.
Амрод поднял тарелку и, размахнувшись, швырнул её об пол так, что она разбилась вдребезги.
— Всё, с меня хватит! Делай что хочешь, я за тобой ухаживать не буду! Я больше к тебе даже в комнату не зайду. Мне надоело. Ты всё время меня поучаешь. Хватит!
— Ты что, никогда девушки не видел, — сказал Келегорм, — что так потерял голову из-за неё? Ты что, влюбился, Питьо? Тебе что, кто-то рассказал, откуда дети берутся?
— Тебе какое дело, ты, насильник? Что ты можешь понимать? — ответил Амрод. Келегорм с каким-то ужасным криком рванулся с кровати вперёд, но Маэдрос перехватил его и крепко сжал в объятиях.
— Выйди отсюда! Выйди, пожалуйста! — воскликнул Маэдрос, обращаясь к младшему и к Маглору, который появился в дверях. — Закрой дверь. Успокойся! Успокойся, Тьелко! Оно того не стоит. Хочешь, я буду ночевать в твоей комнате, если ты так за меня боишься? Хочешь?
— Нет, нет, не надо этого, не надо, — сказал Келегорм. Он с усилием опёрся одной рукой на руку брата, другой на спинку кровати и ему на какую-то долю секунды удалось встать; затем он рухнул на постель. — Всё… всё не так плохо. Я, наверное, скоро смогу ходить. Я постараюсь. Прости меня. Тебе и так плохо. Оно действительно того не стоит. Тут нечего бояться.
— Ну и хорошо. Давай я тебе принесу ещё поесть. Давай? — спросил Маэдрос.
— Ладно… не надо, я устал. Очень. Я, наверное, уже буду спать. С пола можно завтра убрать.
— Хорошо, тогда спокойной ночи. — Старший брат расправил на нём свой плащ. — Не мёрзни.
Маэдрос вышел и закрыл за собой дверь. В комнате стало совсем темно. Келегорм стал есть хлеб, который упал на его кровать, время от времени смахивая крошки на пол.
Он почувствовал, что глаза стали мокрыми. Не надо.
Он помнил, как с трудом встал на ноги, увидел, как уезжают Гватрен и Эльвинг, как бестолково топчется у крыльца лошадь, с которой помощник Саурона снял седло, найдя тайник с вещами Майтимо.
Потом он упал и потерял сознание. И очнулся от того, что Майтимо в бешенстве ударил его ногой с криком — «Где мои вещи? Где? Где?». Потом он показывал просившему прощения Майтимо на какой-то синяк на руке: «Ерунда это всё, я не должен был брать твою лошадь, моя же рядом была».
Амрод оттащил Майтимо почти сразу, но именно в этот момент Келегорм почувствовал удар, отвратительный, жуткий хруст и понял, что встать не сможет никогда.
====== Глава 15. На руинах ======
All the house was broken and ravaged. Naught is left. The treasuries are empty. The chamber of iron is torn apart. The Silmarils are taken!
Весь дом был разбит и разорён. Ничего не осталось. Сокровищницы пусты. Железная комната разбита. Сильмариллы похищены!
The Later Quenta Silmarillion
— Ну что ж, Гватрен, — сказал Саурон своему помощнику, — мы не получили ключа, но твоё предположение оправдалось: там всё обстоит именно так, как ты мне сказал. Что ж, это дополнительное неудобство, но думаю, и здесь можно найти выход и даже обратить всё это в нашу пользу.
— Финдуилас? — спросил с неодобрением Гватрен.
Саурон тихо рассмеялся.
— Финдуилас нам уже совершенно не нужна. Нам поможет Маэглин. Мы же убедились, что он полный идиот. Если Маэглин скажет пару лишних слов, или даже пару совершенно лишних фраз, это никого не удивит. Даже нашего Владыку. А что касается ключа, то я ждать не намерен.
Саурон легко взбежал на вершину огромной башни над своими покоями. Там его ждал Натрон. У края площадки стояло огромное, чёрно-синее кожистое существо — не дракон, а один из его прародителей. Саурон бросил Натрону свой чёрный плащ и взобрался на спину твари.
— Холодно, — Натрон обвёл взглядом заснеженные скалы и невольно прижал к себе плащ Саурона, который был слегка влажным и чудовищно горячим, как тряпка, которой только что открывали печь.
— Я не мёрзну, — сказал тот, — а из-за плаща он может потерять равновесие в полёте. — Саурон провёл пальцами по костяному гребню на голове существа. — Ты знаешь, что делать. Всё должно быть подготовлено к полудню завтра.
В этот день охота закончилась, не успев начаться.
Здоровую руку Майтимо выкрутили назад, почти ломая пальцы; правую, лишённую кисти, прижали к телу ременной петлёй. Они с Амродом были вдвоём; помочь им сейчас никто не мог. Майтимо услышал вскрик младшего брата; к счастью, это была только боль и неожиданность — его не убили.
Почему они пошли так глубоко в лес только вдвоём? Втайне Майтимо сейчас думал, что они уже никому не нужны. И голос у него за спиной почти повторил его слова:
— Я ничего тебе не сделаю. Ты никому не нужен, Маэдрос. Ты думаешь, что твоё имя способно сейчас увлечь кого-то за собой? «Союз Маэдроса» был почти пятьдесят лет назад; с тех пор сменилось два поколения людей. Юноши-эдайн и не слышали о тебе. А многие квенди и не хотят о тебе слышать, сын Феанора, — он почувствовал, как ноготь Саурона вонзился ему в плечо. — Да ты, наверное, уже проклинаешь свою живучесть. Не бойся за своё тело, — почти презрительно сказал Саурон, — мне нужно не оно, а то, что на нём. Ты отказался отдать мне ключ.
Майтимо тяжело выдохнул.
— Ключ? Что в нём такого?
— Ключ — это ключ, Маэдрос. Ключом открывают замки. Я хочу открыть замок ключом, разве это непонятно? — тихо сказал Саурон ему на ухо. — И ты сам мне его откроешь. Ты пойдёшь со мной.
Мысли о новом плене Майтимо вынести не смог; он отчаянно рванулся, бросился на землю, больно ударившись лбом об обледенелую корягу. Они вдвоём покатились по снегу; объятия Саурона были такими крепкими и одновременно бесплотными, что ему казалось, что его схватил скелет. Тут же Майтимо ощутил лёгкий укол, жгучий, словно укус пчелы, на шее, и почувствовал, что руки и ноги перестали ему повиноваться.
— Я с вами, — сказал Амрод. — Возьмите меня.
— Нет… — заставил себя сказать Майтимо, хотя говорить было трудно. — Нет… не надо… останься…
— Прости. Я не вынесу второй раз смотреть на то, как тебя… забирают. Я не смогу.
Младший взял его за руку, и Маэдрос почувствовал, что его куда-то несут. Саурон прикрыл ему лицо его собственным плащом, и он погрузился в беспамятство.
Когда Майтимо очнулся, перед ним предстало то, что он меньше всего на свете хотел видеть.
Его поставили на ноги; брат поддерживал его. Он заморгал. По обе стороны от него были обугленные чёрные полосы металла, искорёженные, оплавленные комки, потёки, трещины. Это были последние, Стальные врата Гондолина. Уцелевший кусок стены справа от него был украшен горельефом, изображавшим переход нолдор через Хелькараксэ; прямо на Майтимо смотрели пустые глаза Финголфина, некогда, наверное, украшенные сапфирами или опалами (когда Маэдрос был здесь в последний раз, врата ещё не были достроены). Финголфин протягивал руку, державшую когда-то знамя или меч; металл расплылся в драконовом пламени и рука Финголфина потекла, расплылась жуткой длинной полосой металла, словно из неё хлынула кровь; он будто тянулся к Майтимо, умоляя о помощи. В металл вплавилось несколько камней из драгоценной короны Тургона, некогда украшавшей врата, камней, которые мародёры не смогли выковырять.
Впереди была выжженная, серая долина, среди которой торчали лишь несколько скал и скелеты деревьев. Черной кучей углей возвышался вдали холм Амон Гварет и руины города. Лишь справа от них сверкал белизной курган, где был погребён Финголфин. Их вели туда.