– Важно точно определить, – сказал Давид, – какого рода будет этот акт.
Паэс зажег сигарету.
– Цель очевидна. Остается лишь разработать вопрос о средствах ее осуществления.
– Да, – согласился Урибе. – А как мы должны действовать?
Он задал этот вопрос с самым беззаботным видом, даже не оборачиваясь к Ривере. Сам же внимательно выслушивал интимные признания белокурого херувимчика, возмущенно отмахиваясь от него своими маленькими целлулоидными ручками. Ривера обжег его взглядом черных, как пропасть, зрачков.
– Конечно, не как ты, проститутка, позволять гладить себя по ляжкам!
В кафе поднялся шум.
– Да замолчите вы наконец! – вмешался Кортесар. – Мы пришли сюда говорить не о ляжках. А если уж вам так приспичило, убирайтесь отсюда подальше.
Рауль в негодовании расстегнул ворот рубашки.
– У меня и в помыслах не было кого-нибудь обидеть, – сказал он. – Единственное, что я хотел, – это поговорить о деле.
Наступила тишина. Все с любопытством и нетерпением смотрели на Мендосу.
– Да, необходимо определить характер наших будущих действий. Сейчас это единственно важная проблема.
Мендоса погладил рукой подбородок. В мягком освещении лицо его, обрамленное бородой и шевелюрой, казалось невероятно бледным.
– Опыт последних дней должен был научить нас кое-чему. Где иерархия, там обман. Только сплоченная маленькая группа может действовать эффективно.
Глаза юного Паэса заблестели.
– Каким образом?
Мендоса замялся. Он, видно, сказал лишнее и решил попридержать язык. «На сегодня я сказал больше чем достаточно».
– Каким образом нам действовать, это мы решим позднее сообща. Сейчас самое главное – это уверенность в своих силах. Если каждый из нас уверен в себе, дело решено. Но если кто-либо колеблется, пускай уходит – дверь открыта. Слабых нам не нужно. А уж кто вступил на этот путь, должен идти до конца.
На миг он припомнил свои скучные одинокие вечера: мечтания, лень, вино. В один из таких вечеров Лола решила разыскать его: она чувствовала себя загнанной в устроенный им лабиринт.
Наступила тишина, которую вдруг прервал приглушенный вскрик. Урибе выхватил из лацкана цветок и тыкал им в херувимчика.
– Смотрите, смотрите!
Танжерец изображал лучшую из своих трагических поз. Сухонький, бледный, разводя в стороны руки, точно кукла, он показывал цветком на белокурого ангелочка. Бархатное пальтишко было ему узко, в нем Урибе казался еще тоньше.
– Он только что сделал мне ужасное предложение, – снова вскричал Урибе.
Такой неожиданный оборот разрядил накаленную обстановку. Мендоса почувствовал облегчение. Посетители за соседними столиками смеялись и переглядывались между собой.
Белокурый херувимчик смущенно протестовал.
– Я… – мычал он. – Да я просто…
Урибе зажал уши.
– О, довольно, довольно…
С картонным подносом, какие бывают в кондитерских, он бегал по кафе от столика к столику. Зная, что Ривера следит за ним, он бесновался как сумасшедший.
– Больная нога… Тш-ш… Больная нога…
Многие посетители, не понимая, что происходит, широко улыбались.
– Да, ножка… Хроменький… от рождения…
Когда он выбрался на середину зала под газовые светильники, лицо его выражало тоску.
– Сейчас он выдаст сценку из гангстерского фильма, – весело пояснил Кортесар сидевшим за соседними столиками.
Хрупкая маленькая фигурка в зеленом бархатном пальто с трагическим видом рухнула на колени.
– О Джонни… Клянусь тебе, я сделала это нечаянно… никогда не хотела тебе зла… Когда я выстрелила… О, я не знала, что это был ты, Джонни… Ты помнишь, в Лас Рокосас мы вместе с тобой играли под соснами… Мы были как брат и сестра, Джонни… Я… О, клянусь тебе… Нет, Джонни, Джанни…
Корчась и кривляясь, он повалился на пол и тут же порывисто вскочил.
– Ох, я совсем пьян.
Все хлопали, даже Ривера. Хозяин кафе, который сначала боялся, что это дикое представление распугает клиентов, и уже было собрался выпроводить Урибе, увидев успех актера, поспешил его поздравить:
– Выпейте, рюмочку. Я вас угощаю.
Урибе с жаром провозгласил тост.
Группа распалась. Первым поднялся Кортесар, остальные поспешили последовать его примеру. Все оживленно обсуждали представление.
Уже выйдя на улицу, Урибе взял Риверу под руку.
– О Рауль, – сказал он. – Ты всерьез обиделся?
Видя, что приятель все еще на него дуется и молчит, Урибе продолжал скоморошничать.
– Бежим. Луна наш союзник.
Они отстали от остальных. Блестел мокрый асфальт. В молчании друга Урибе видел залог прощения.
– Послушай, – сказал он Ривере. – Давай-ка напьемся!