Но старик Мартин Марлоу не всегда был таким старым; легенда утверждает, что пятьдесят лет назад на острове Инишбаун высадился прекрасный англичанин, сердце которого пылало страстью к кельтской поэзии, — этот тогда еще молодой человек собирал материал для книги о местном фольклоре. Остров очаровал Мартина Марлоу, и он задержался на нем после написания своего труда. Построил на Инишбауне дом, привез сюда свою невесту. Однако сейчас на острове осталось всего лишь несколько человек, которые помнили всю эту историю и были такими же старыми, как и дед Эйлин. Раньше здесь не было ни порта, ни заводика по производству упаковочных материалов, ни дорог, ни школы. Только благодаря щедрости Мартина Марлоу все это здесь появилось. Но перед войной Марлоу потерял свое состояние, и, по словам местных жителей, он стал таким же нищим, как и все островитяне. И хотя данное утверждение было сильным преувеличением, лучшие дни Мартина Марлоу действительно остались позади. На большой каменный дом, стоящий на Карриг-Хилл, опустились сумерки. Впрочем, жертвой времени и роковых изменений в системе общечеловеческих ценностей стал не только дед Эйлин, но и все проживающие на Инишбауне.
Подсознательно думая обо всем этом, Джонни, большой, неуклюжий, переминался неловко с ноги на ногу, не в силах вымолвить ни слова.
— Может быть, твой дед действительно нуждается в тебе, — медленно проговорил он, — но старик не вечен. Остров не подходящее место для такой девушки, как ты. Тебе нужно идти совсем по другой дороге. По той, где тебя ждут богатство, радость и успех. А здесь только проблемы и скука. Именно об этом я и хотел сказать. Видя, как ты управляешься со старой лодкой, как переживаешь из-за исчезнувшей рыбы, я испугался за тебя. — Его голос сделался низким и слегка хрипловатым от нахлынувших чувств. — Уезжай в большой мир к твоей матери, Эйлин, — почти прошептал он. — Уезжай, пока не поздно. Иначе остров возьмет над тобой власть, околдует тебя и разрушит, как разрушил не одного человека. До самого основания, камня на камне не останется.
— Джонни! — чуть не задохнувшись, снова вскрикнула Эйлин. — Что на тебя нашло? Какую чушь ты несешь!
Эйлин слегка коснулась его плеча. Это прикосновение смягчило ее слова. Девушка понимала, что Джонни очень расстроился.
— Так я только о тебе беспокоюсь, Эйлин. Поэтому так и говорю, — пояснил он.
— Я знаю, Джонни. И все равно это глупость. Инишбаун мой дом, единственное место, где мне хотелось бы находиться. Я просто не могу слышать, как ты пытаешься меня запугать всякими там колдовскими чарами острова и бог знает чем еще. Это ты просто сам подпал под впечатление от прогулки на старушке «Колин», от солнца и моря. А теперь давай-ка отправляйся домой, как хороший мальчик, и поужинай! — Она засмеялась, помахала ему рукой и пошла по своей тропинке.
В деревне почти во всех домах были настежь открыты двери. Если кто-то видел Эйлин, то непременно здоровался с ней, когда она проходила мимо. Но в части домов уже давно никто не жил, окна были заколочены, а крытые соломой крыши размокли от дождей и кое-где осели. Некогда белые стены сделались серыми, на них виднелись желтые разводы от воды. И только небольшие садики, неухоженные, буйно заросшие травой, все еще пестрели мальвами, которые упорно цвели и без всякой заботы со стороны человека.
Продолжая идти к своему дому, находящемуся в восточной части острова, Эйлин старалась не думать об этих брошенных жилищах и пустых ящиках для рыбы. Все это расстраивало ее. Не хотелось ей думать и о матери с отчимом, которых она оставила в Нью-Йорке. Причем перед своим отъездом Эйлин довольно грубо обошлась с ними обоими. Разумеется, жизнь в Нью-Йорке рядом с матерью была бы предпочтительнее для нее по многим причинам, но в эту жизнь никак не вписывался ее отчим Джадсон Росс — большой, лицемерный и богатый человек, единственный интерес которого заключался в жизни Уолл-стрит. «Магнат» — называл его дед Эйлин. И такое прозвище подходило Джадсону Россу как нельзя лучше. Когда Эйлин была еще совсем маленькой, то уже тогда страстно ненавидела его за черствость и нежелание найти с ней общий язык и с открытостью, свойственной ребенку, выражала свои чувства. Джадсон был уязвлен ее отношением и с тех пор так и не смог простить Эйлин, но все эти тонкости взаимоотношений решительно не играли никакой роли в жизни отчима и его приемной дочери, так как они встречались крайне редко. Мать нечасто приезжала в Европу и еще реже бывала на Инишбауне. По какой-то непонятной причине она не любила остров и свои воспоминания, связанные с одиноким детством в доме отца. Как только представилась возможность, она сразу же покинула остров, выйдя замуж за Пирса Кейта, отца Эйлин, сына знаменитого лондонского издателя. Девушка часто рисовала в своем воображении, как бы сложилась ее жизнь, если бы ее отец не погиб во время войны. В ту зиму она сама уже жила на Инишбауне в доме своего деда Марлоу, к которому ее отправили из соображений безопасности. Очень скоро после гибели мужа (и Эйлин считала это непростительным) мать снова обрела семейное счастье. Возможно, если бы они с матерью постоянно жили вместе и Эйлин имела возможность наблюдать весь период предварительного ухаживания жениха, то шок, вызванный замужеством матери, был бы не таким сильным. Но эта новость настигла Эйлин на острове, и она совершенно не была готова к такому повороту событий. Читая письмо матери, Эйлин увидела внизу подпись — миссис Джадсон Росс. «У нас уже никогда не будет одной фамилии», — подумала она тогда с ужасом. Это обстоятельство Эйлин восприняла как грязное пятно на памяти ее отца.