Джеймс был ужасно разочарован – все здесь показалось ему мелким и незначительным. Даже Палата лордов, находившаяся в неуклюжем здании южнее церкви Святого Стефана, не произвела на него должного впечатления. Ротвелл, каждый год проводивший здесь много времени, в частности, с января по июнь, считал, что по сравнению с Палатой общин, Палата лордов выглядит просто по-королевски.
Даже превосходные фламандские гобелены, подаренные Англии Голландией еще во времена королевы Елизаветы, оставили Джеймса равнодушным. Единственное, что он отметил, – позолоченный трон с красным бархатным сиденьем прекрасно сочетался с нежными красками гобеленов; и если бы все это залить светом сотен зажженных свечей, то эффект был бы потрясающим. Однако он никогда не пытался изобразить данную картину на полотне.
Ротвелл и Райдер вышли на старый внутренний дворик, а затем по кривому узкому проходу подошли к двери, ведущей на Абигонскую улицу, спускавшуюся прямо к Темзе, Возле широких ступеней их поджидал лодочник Ротвелла, постаравшийся найти для лодки самое удобное место среди множества других лодок.
Приятели уселись на два из имеющихся в лодке четырех удобных сидений, и она плавно двинулась по реке. Некоторое время они молчали, погруженные каждый в свои мысли. С середины реки Ротвеллу было хорошо видно Вестминстерское аббатство и недостроенный Вестминстерский мост, который собирались открыть примерно через три месяца. Его мысли опять вернулись к Мак-Киннону. Похоже, старый шотландец не представлял, к каким интригам пришлось прибегнуть, чтобы добиться его освобождения. Однако старик того стоит, не многим удается сохранить в тюрьме свое достоинство.
Размышления прервал заливистый женский смех. Ротвелл поднял голову и увидел девушек. Высунувшись из окон Дорсет Корта, они обменивались репликами с перевозчиками на берегу. Впереди показалась пристань, на которую сгружали камень и строевой лес для стремительно растущего города. Далее тянулась невысокая каменная стена, за которой вырисовывался фасад Уайтхолла, чудом сохранившийся после ужасного пожара. Между стеной и старинным парком располагался один из самых фешенебельных районов города. Здесь можно было встретить особняки самых причудливых форм и размеров, построенных на руинах дворца и принадлежавших городской знати. Многие из проживавших здесь были приближенными короля.
Миновав еще один причал, лодка подошла ближе к берегу, на котором стояли два величественных дома. Первый принадлежал недавно умершему герцогу Ричмондскому. Дом более походил на несколько домов, замысловато соединенных вместе. Весь ансамбль был объединен огромным фасадом и широкой лестницей, спускавшейся к реке.
Дом Ротвеллов стоял по соседству и, пожалуй, был одним из самых элегантных, поскольку единственный сохранял строгие пропорции. Остальные же имели всевозможные пристройки, безнадежно портившие их внешний вид.
Лодка скользнула мимо ступеней, ведущих в старинный парк, и приблизилась к причалу, обслуживавшему дома герцога и Ротвеллов. Ступив на берег, Ротвелл обратился к молодому мускулистому лодочнику:
– Оливер, отвези сэра Дадли к Уайтхоллу и до конца дня будь в его распоряжении. До завтрашнего утра ты мне не понадобишься.
– Прошу прощения, милорд, – застенчиво произнес паренек, – но леди Лидия приказала подать лодку к трем часам дня, а это уже через час.
Ротвелл сухо улыбнулся.
– Я поговорю с ней. Полагаю, она решит, что сегодня ты ей не понадобишься.
Райдер насмешливо поднял брови, но Ротвелл сделал вид, что не заметил этого, и продолжил:
– Если передумаешь насчет ужина, друг мой, то обещаю, тебе будет оказан самый радушный прием.
– Спасибо, – отозвался Райдер, – чувствую, во мне разгорается желание на нем присутствовать, чтобы не пропустить фейерверк, который, по всей видимости, будет грандиознее того, что устроил у себя герцог прошлой весной, празднуя победу.
Все еще улыбаясь, Ротвелл покачал головой. Поднимаясь по ступеням, он услышал, как Оливер простодушно спросил:
– Неужели это правда, сэр Дадли? Сегодня вечером будет фейерверк? Я помню, как Его светлость осветили огнями все небо. Что это было за зрелище! Многие от восторга попадали в реку.
Ответных слов Райдер а Ротвелл уже не слышал и к тому времени, как отпер высокие деревянные ворота, лодка была уже далеко. Миновав ворота, Ротвелл попал в переход с высокими каменными стенами. В конце перехода напротив друг друга была две двери – слева к дому герцога, справа к дому Ротвеллов. Оба входа охраняли молодые лакеи в ливреях и напудренных париках. Оба стояли, вытянувшись, в струнку, пока тому, что был справа, не пришло время открыть дверь графу Ротвеллу.
Впереди еще одна дверь вела на первый этаж. Не будь мачехи дома, Ротвелл воспользовался бы именно этой дверью, позволявшей по черной лестнице попасть прямо в свою спальню. Но леди Ротвелл считала недопустимым так заходить в свой собственный дом. Чтобы избежать ее ядовитых замечаний, Эдвард взбежал по ступенькам портика и вошел через двойные парадные двери, очутившись в величественной гостиной, где к нему тут же подошли два лакея, облаченные в форменные золотисто-коричневые ливреи, чтобы принять шляпу, трость и перчатки.
– Фредерик, где я могу найти леди Лидию? – спросил Ротвелл старшего.
– В длинной галерее, милорд, леди Лидия осматривает картины.
Ротвелл едва не вскинул брови от удивления, но сработала привычка скрывать свои чувства, и лицо осталось непроницаемым. Он вспомнил слова лодочника о приказе Лидии. Похоже, его ветреная сводная сестричка уже с нетерпением поглядывает на реку, ожидая прибытия Оливера. Ведь ни картины, ни семейные портреты ее никогда не интересовали.
Ротвелл повернулся к центральной лестнице, но, сделав два шага, остановился и вновь обратился к лакею:
– А леди Ротвелл находится в своей гостиной?
– Нет, милорд, одевается к ужину. Она просила напомнить вам, что гости прибудут к шести.
– Спасибо, – Ротвелл надеялся, что слуга не заметил облегчения в его голосе – он был несказанно рад возможности пока не встречаться с мачехой. Едва касаясь полированных перил красного дерева, ослепительно сверкавших под проникающими через высокое окно лучами солнца, легко поднялся по лестнице, затем свернул вправо, прошел через библиотеку и оказался в галерее в северном крыле здания.
Леди Лидия Карел ей, стройная девушка восемнадцати лет с длинными черными локонами, блестевшими, как отшлифованный обсидиан, стояла возле окна и не отрывала взгляд от реки. Она подпрыгнула от неожиданности, когда Ротвелл окликнул ее, и, шурша оборками и нижними юбками, повернулась к брату лицом. Темные глаза расширились от изумления.
– Нед, помилуй Бог, как ты меня напугал! Я была уверена, что ты выйдешь из маминой гостиной.
– И, как видишь, ошиблась, дорогая моя.
– Все равно, очень рада тебя видеть.
– Неужели? А я с плохими новостями. Ты не должна пользоваться моей лодкой, когда только взбредет в голову. Фактически, я запрещаю тебе ее брать без разрешения.
Лидия жестом отмахнулась от его слов.
– О, я знала, я предчувствовала, что повидаться с Джеймсом сегодня мне не удастся. Когда Оливер сказал, что поедет забирать тебя из Парламента, я сразу поняла: съездить к брату не успею. Это единственное, что я собиралась сделать, даю слово.
– Повидать Джеймса? А не его печального товарища?
Лидия равнодушно пожала плечами.
– Конечно, если бы лорд Томас оказался дома… – она замолчала, увидев пронзительный взгляд Эдварда, и торопливо добавила: – Не знаю, почему ты должен быть таким жестоким. Ты же знаешь, бедняжка без памяти в меня влюблен, и он такой чувствительный! Даже пытался свести счеты с жизнью, когда я забыла приколоть к платью присланный им букетик фиалок.
– Я слышал об этом, – сухо сказал Ротвелл. – Жаль, дорогая, что вместо веревки он взял одну из твоих лент. Должно быть, прекрасно знал, что лента не выдержит его веса.