Мойра смотрела на него с легким недоумением. Леди Ависия пояснила:
– Это мой младший сын Оданель. Вернее, мне бы следовало сказать преподобный Оданель, ибо он отдан Церкви и вот уже десять лет является рукоположенным священником при обители Девы Марии в Ньюкасле.
Священник Оданель продолжал рассматривать Мойру и хмурил темные брови. Они контрастно смотрелись на его бледном лице, особенно в сравнении с голубыми глазами и гладко начесанными на лоб короткими светлыми волосами. Черты лица были тонкими, хотя и помеченными оспой, а взгляд внимательным и даже непримиримым. А еще Мойра подумала, что он похож на разбойника Джона Герона.
– Вы расслышали мой вопрос, девушка? – переспросил священник. – Разве мать не передала вам ничего такого, что бы вы могли предоставить ее родне в качестве доказательства?
Мойра только развела руками. Сказала, что если у Норы и оставались какие-то ценности после того, как она бежала на север, убив своего соблазнителя, то она наверняка расплатилась ими за то, что ее взяли на судно, идущее на Оркнейские острова. После убийства Уолтера беглянка очень страшилась погони, поэтому нигде не задерживалась. Ею владело лишь одно желание – исчезнуть, скрыться от мести Керров. Ну а потом, уже став женой рыбака на острове Хой, она жила в такой нищете, что даже подумать странно, что ее мать могла сохранить какую-то ценность, когда у них бывали ужасно голодные зимы, а ее ослабевшие от голода дети умирали один за другим.
Леди Ависия была поражена.
– Моя дочь – и в нищете? Такая гордячка и щеголиха… в нищете?
Мойре было трудно представить мать, ту изможденную, часто хворавшую женщину, щеголихой. Но вот гордость у нее была. Ее уважали, хотя она была чужачкой, а таких на острове не очень любили, даже несмотря на то, что Нора прожила там много лет.
Брат Оданель слушал Мойру с неким сомнением, но все же бедствия, о каких поведала Мойра, произвели впечатление и на него.
– Лучше бы она вернулась к нам в Форд, – произнес он наконец. – А ты, Мэри…
– Мать называла меня Мойрой, – не удержалась молодая женщина. – О, вы не понимаете! Оркнеи – это забытая Богом земля, и, находясь там, трудно представить, что где-то живут Керры или Героны, с которыми она была некогда связана. К тому же она так страшилась мести, что даже скрывала от меня ваши родовые имена. Это позже, после того как я поведала обо всем Дэвиду, он сопоставил мои слова с тем, что знал об убийстве одного из Керров. И догадался, кем я могу быть на самом деле.
– Майсгрейву нетрудно было предположить подобное, если многое сходилось. К тому же не он брал чужого человека в свой род, – все еще сомневался Оданель.
– Да ты только посмотри на девушку, сын! – всплеснула руками леди Ависия. – Разве ты не видишь, что она наша? И какой смысл Майсгрейву везти нам ее через всю Шотландию, если не для того, чтобы вернуть птенца в гнездо. Он сделал доброе дело для Геронов!
– Я просто отметил, что эта женщина назвала рыцаря из Нейуорта по имени, – опустил на миг глаза Оданель. И вдруг спросил: – Вас что-то связывает с Майсгрейвом? И, простите, я обратил внимание, что ваши волосы очень коротко подстрижены. Вы беглая монахиня?
– Нет, я не вступала в обитель, хотя одно время Дэвид Майсгрейв считал, что так для меня будет лучше. Но, видите ли, я беременна. Меня бы не приняли ни в один монастырь, учитывая, что я жду ребенка.
Она решила сразу им все сказать. Захотят – они ее примут и такой. Нет – она попросит их вернуть ее в Нейуорт. К человеку, которого она называла просто по имени.
Похоже, от ее признания они и впрямь опешили. На несколько мгновений повисла напряженная пауза. Но потом леди Ависия поднялась с кресла.
– Вот что, Мэри моя… Прости, девочка, но мне еще трудно привыкнуть к твоему гэльскому имени Мойра и я буду звать тебя так, как тебя нарекли при крещении. Сейчас, Мэри, ты пойдешь отдыхать. Завтра утром, когда ты поспишь и осмотришься, мы еще поговорим обо всем. Оданель, посвети своей племяннице и проводи ее в опочивальню.
Мойра шла, опустив голову, в душе благодаря свою бабушку за такое снисхождение. Оданель же был строг и молчалив, но когда у входа перед дверью он передавал ей свечу, вдруг воскликнул:
– О, вы левша!
– Бастард Герон тоже это отметил.
Оданель потоптался на месте, что-то говорил, что Керры известны тем, что многие из них леворукие. Да и мать права, говоря, что Мойра похожа на Элен. И он даже поцеловал Мойру в лоб, напоследок сказав, что почти убежден, что она не самозванка.
Кажется, принятие в семью состоялось.
Мойра была так потрясена и утомлена, что почти не помнила, как разделась и легла в постель.