Его рабочие, закончив уборку лагеря, выехали обратно в Шато Виллар. Лео же остался. Он стал тенью поместья — ходил вокруг дома туда-сюда, по садовым дорожкам, под окнами. Он видел, как занавески одергиваются, когда он приближался. Однажды, не выдержав, он крикнул в окно ее имя:
«Елена!» — крикнул он, и голос его сорвался, полный боли и недоумения. — «Прости меня! Объясни! Пожалуйста!»
Ответом было глухое молчание. Только шелест листвы да щебет птиц. Он чувствовал ее присутствие за стеклом, ее взгляд, полный боли, гнева, непонимания — того самого, что терзало его самого. Почему имя так на нее повлияло? Почему она знает то, что не должна знать? Вопросы вихрем крутились в его голове, не находя ответов, только усиливая отчаяние.
К вечеру из дома вышел старый дворецкий, месье Бернар. Лицо его было непроницаемо вежливым.
«Месье граф Виллар», — поклонился он. — «Графиня де Вальтер просит передать вам ее глубочайшую признательность за ваши труды и… за цветы. Она также просит передать, что ей сейчас крайне необходим покой и время, чтобы… все обдумать. Она пришлет вам письмо, когда будет готова. Она настоятельно просит вас… вернуться в свое поместье, ради ее спокойствия.»
Слова прозвучали как приговор. Лео был разбит. Вся его надежда, все его упорство рухнули. Он кивнул, не в силах говорить. Собрался молча, сел в карету. Перед отъездом бросил прощальный взгляд на дом Елены. Он знал, что она смотрит. Чувствовал ее взгляд сквозь занавески, тяжелый и неотступный. Он не видел ее, но прощался с тем, что могло быть. Сердце разрывалось на части.
Приехав домой, он встретился с привычной жизнью, которая казалась теперь пустой и бессмысленной. Жан, его правая рука, тут же, не дав опомниться, доложил о делах поместья. Мельницы работали, дороги строились, поля ухожены, приют и школа в Шато Виллар процветали под присмотром Жизель и мадам Бушар. Все работало как надо. Безупречно. Как механизм, в которой он больше не был нужен. Эта эффективность была ему противна.
Начали тянуться недели. Недели тишины. Гнетущей, звенящей. Ответа от Елены не поступало. Каждое утро Лео совершал свой ритуал: сам шел на луг, собирал свежий букетик полевых цветов. Он вкладывал в него записку. Короткую. Каждый день разную, но с одним смыслом:
«Прости. Дай ответ. Хоть слово. Хоть знак. Твой Лео.»
Букеты и записки отвозили в поместье де Вальтер. Ответа не было. Только тишина. Он ловил себя на том, что ждет почту с лихорадочным нетерпением, а потом снова погружается в апатию, когда Пьер качал головой:
«Ничего, месье граф».
Он известил тетушку о случившемся. Подробно, без прикрас, о своем признании в ошибке с Лией, о реакции Елены, о своем отчаянии. Он ждал гнева, упреков в идиотизме. Ответ пришел неожиданный:
«Дорогой Леонард,
Дурак? Безусловно. Огромный дурак — вываливать такие вещи на голову женщине, которую пытаешься завоевать. Но… честный дурак. Ты поступил как мужчина, не побоявшийся раскрыть свою душу, какая бы чернота в ней ни таилась в прошлом. Это требует мужества. Я связалась с Еленой. Она жива, здорова, но… в смятении. Глубже, чем можно представить. Она сказала, что обдумывает твои слова. ВСЕ твои слова. Дай ей это время. Пусть пережует. Пусть переживет. Терпи, племянник. Терпи и верь. А еще знай: я тобой горжусь. Да, горжусь. Ты становишься тем мужчиной, который не бежит от своих прошлых ошибок, а несет за них ответственность, даже если расплата — молчание. Я люблю тебя, глупый мальчишка. Держись.
Твоя тетушка Элиза.»
Письмо тетушки стало якорем в его бушующем море отчаяния. Она его любила. Гордилась им. Эти слова горели в его сердце теплым угольком надежды, когда все остальное казалось холодным и мрачным.
К концу третьей недели, когда тоска уже въелась в кости, а ожидание стало привычной пыткой, вечером Пьер внес на серебряном подносе конверт. Не скромный, а тяжелый, с королевской печатью. Приглашение на бал. Не просто бал, а прием при дворе Его Величества Короля Людовика XV в Версале. Через две недели. Повод — день рождения какого-то герцога, но суть была ясна: быть обязан.
Лео схватил приглашение. Первой мыслью была паника. Версаль! Двор! Политические акулы, те самые, что метят в Елену! Как? Зачем? Он немедленно связался с тетушкой и Арманом.
Тетушка ответила мгновенно, ее послание было кратким и властным:
«Не паникуй. Это шанс. Принимай приглашение. Готовься как к главной битве. Платье, манеры, подарок ко двору — все безупречно. Я буду рядом. Все будет хорошо. Э. д’Э.»
Арман приехал сам на вторые сутки. Он выглядел усталым с дороги, но глаза горели решимостью.