«Граф Виллар, позвольте представить — моя дочь, Амели,» — респектабельная дама с орлиным носом буквально подтолкнула к нему румяную девушку. «Она так восхищена вашими… хозяйственными талантами! И читала о вашей справедливости к крестьянам. Необыкновенно!»
«Месье Леонард, вы должны посетить наш салон в четверг!» — вступила другая. «Моя Сесиль прекрасно музицирует. И так чутка к страданиям бедных… как и вы, судя по слухам.»
«А у нас в воскресенье — маленький обед. Исключительно семейный…»
«Рынок невест активирован,» — с горечью констатировал про себя Леонард. «Объект: Граф Виллар. Новые характеристики: "Порядочный", "Разумный правитель", "Завидный жених". Старые характеристики: "Скандальный сердцеед" — деактивированы. Спрос повышен.» Он вежливо улыбался, отшучивался, говорил общие фразы о погоде и красоте Парижа, чувствуя себя экспонатом на аукционе. Мысли же его были далеко: о письме к Леруа, о дороге к Фурво, о споре с де Люси, о Жизель и ее безмолвном обожании… «Женитьба? Это не системное обновление, а полная перезагрузка с непредсказуемым исходом. Статус: "Не в этом квартале".»
Ужин был долгим, изысканным и утомительным. Трюфельный паштет действительно оказался шедевром. Когда гости стали разъезжаться, маркиза д’Эгриньи подозвала Леонарда.
«Ну что, Виллар?» — ее глаза, острые, как иголки, изучали его. «Понравился свет? Или скучал по своим полям и мельницам?»
«Ваше сиятельство, ваш дом — восхитителен, а паштет — бесподобен,» — ответил Леонард дипломатично.
«Пустое,» — махнула она рукой. «Вижу тебя насквозь. Скучал. И правильно. Свет — это мишура. А земля, люди, дела — это суть. Арман прав: ты стал интересным.» Она кивнула, и в ее взгляде было редкое одобрение. «И порядочным. Это редкость. Береги это.»
Маркиза сделала паузу, ее взгляд, только что одобрительный, внезапно стал пронзительным, как скальпель. Она наклонилась чуть ближе, понизив голос так, что слышно было только ему:
«И раз уж ты, наконец, остепенился и стал достоин своего имени, Виллар, пора подумать о самом главном. Ты — последняя ветвь. Прямая. Последний камешек в арке, держащей вес веков. Если она рухнет…» Она не договорила, но жест ее сухой руки был красноречивее слов — он обрисовал в воздухе нечто необратимое, окончательное. «Не заставляй старую женщину напоминать тебе о долге слишком часто. Начни подыскивать партию. Достойную. И — плодовитую. Пусть Арман помогает. Это не прихоть, Леонард. Это необходимость. Для рода. Для имени, которое носишь.»
Леонард почувствовал, как под бархатом камзола по спине пробежал холодок. Ее слова звучали не как совет, а как приказ, отлитый в бронзе вековых традиций. «Приказ получен: Квест "Продолжение Рода" активирован. Цель: найти совместимого пользователя (невеста) с высоким показателем коэффициента плодовитости. Срок: срочно. Системное предупреждение:
Неудача — это не выход.»
«А теперь — поезжайте. Старухе спать пора.»
Выходя в прохладную ночь, Леонард глубоко вздохнул. Воздух, свободный от духов и сплетен, казался нектаром.
«Ну что?» — спросил Арман, довольный вечером. «Выжил?»
«Выжил,» — подтвердил Леонард, садясь в карету. Он скинул с себя мантию светского льва, как тяжелый плащ. «Сессия с legacy-системой "Свет" завершена. Ошибки: минимальные. Приобретения: Ярлык "Порядочный". Вердикт маркизы. И…» — он вспомнил взгляды матерей, — «…повышенный интерес со стороны пользовательниц, ищущих стабильного соединения (брак).»
Карета тронулась. Леонард закрыл глаза, откинувшись на спинку сиденья. Холодок от слов маркизы все еще полз по спине, но с каждым метром, удалявшим его от сверкающего особняка, его охватывало все большее облегчение.
Впереди были его карта, его дороги, его школа, его люди. Реальная жизнь. Гораздо сложнее, грязнее, требовательнее, но и бесконечно честнее, чем этот позолоченный салон с его ядовитыми улыбками и вековыми капканами долга. Здесь он строил, а не играл. Здесь его судили по делам, а не по сплетням или родословной.
«Их династия, их камешек в арке…» — мелькнула мысль, но тут же была отброшена набегавшим видением: утренний туман над полями Фурво, стук топоров на новой мельнице, сосредоточенные лица детей на уроке арифметики, надежда в глазах Жизель. Это было его. Его создание. Его смысл, выстраданный и выкованный в этой новой жизни.