Арман сидел напротив, не сводя с кузена тревожного взгляда. Он видел, как пальцы Леонарда бессознательно сжимаются в кулаки на коленях, как мышцы челюсти напряжены, как глубокие тени легли под глазами. Это был не просто задумчивый вид. Это была одержимость. Та самая, что когда-то толкала прежнего Лео на безумства, дуэли, скандалы, которые Арману потом приходилось расхлёбывать или скрывать. Страх, холодный и липкий, сковывал сердце Армана. Он боялся этого больше всего на свете — возвращения старого Лео. Того Лео, для которого люди были игрушками, а чувства — разменной монетой. Того Лео, чей цинизм и эгоизм отравляли всё вокруг. Арман полюбил нового Лео — доброго, отзывчивого, искренне заботящегося о Вилларе и о нём, Армане. Лео, который строил школу и радовался простым вещам. Лео, который помог ему сблизиться с Элоизой.
Тишина в карете становилась невыносимой. Каждый стук копыт отдавался в ушах Армана гулким эхом его собственного страха. Он не мог молчать дольше. Нужно было знать. Нужно было попытаться… остановить это, пока не поздно.
«Лео…» — голос Армана прозвучал тихо, но дрожь в нём была слышна даже сквозь грохот колёс. Он сделал паузу, собираясь с духом. Леонард медленно открыл глаза. В полумраке кареты его взгляд был туманным, отсутствующим. «Лео, я… я боюсь.»
Леонард нахмурился, словно возвращаясь из далёких далей.
«Боишься? Чего, кузен? Дороги? Или призраков?»
Попытка шутки прозвучала плоской и неуместной.
«Нет, — Арман покачал головой, его пальцы вцепились в складки камлота. «Я боюсь… что ты… что ты снова становишься прежним.»
Он выпалил это быстро, боясь, что не хватит смелости договорить.
«Там, на балу… Ты был как… как в трансе. После той вдовы. Ты метался, как раненый зверь. Ты не видел ни меня, ни Элоизу, никого. Ты был… одержим. Как раньше. Когда… когда ты шёл за очередной юбкой.» Арман сглотнул комок в горле. «Мне нравится теперешний ты, Лео. Добрый. Отзывчивый. Порядочный. Я не хочу… не хочу терять этого брата. Я боюсь, что эта женщина… что она разбудит в тебе того… другого.»
Молчание, наступившее после слов Армана, было оглушительным. Даже стук копыт на мгновение смолк в восприятии Леонарда. Он смотрел на кузена широко раскрытыми глазами, в которых сначала мелькнуло полное непонимание, а затем — глубочайший шок. Как будто Арман ударил его обухом топора по голове.
«Прежним?» — Леонард произнёс слово шёпотом, словно пробуя его на вкус и находя его отвратительным. «Одержимым… юбкой? Арман, как ты… как ты мог такое подумать?!»
В его голосе прозвучала неподдельная боль и возмущение. Он откинулся на спинку, провёл рукой по лицу. В полумраке кареты его лицо исказила гримаса досады и… стыда.
«Чёрт возьми, — он пробормотал себе под нос, глядя в тёмное окно, за которым мелькали силуэты спящих полей. — Сам виноват. Вел себя как последний дурак. Как идиот, которого дразнят недоступной игрушкой. Естественно, ты подумал…»
Он замолчал, осознавая, как его лихорадочные поиски и мрачное настроение должны были выглядеть со стороны для того, кто знал его прежнюю репутацию.
Тишина снова повисла в воздухе, но теперь она была иной — тяжёлой, насыщенной невысказанным. Арман не отводил испуганного взгляда, ожидая продолжения, боясь услышать подтверждение своих худших опасений или новую ложь.
Леонард глубоко вздохнул. Когда он снова заговорил, его голос звучал тихо, но с необычайной твёрдостью. Он повернулся к Арману, и в его глазах, наконец, появилась ясность, смешанная с чем-то новым — уязвимостью.
«Арман, — сказал он, глядя кузену прямо в глаза. — Я не охочусь. И уж точно не за «юбкой». Я… — он запнулся, как будто слова давались ему с трудом. — Кажется, я нашёл свою будущую жену.»
Арман замер. Казалось, он даже перестал дышать. Слова Лео не укладывались в голове. Жена? Лео Виллар? Граф, чьё имя было синонимом закоренелого холостяка и ловеласа? Тот, кто смеялся над институтом брака как над устаревшей клеткой?
«Ч-что?» — выдавил он наконец, не веря своим ушам. «Жену? Лео, ты… ты серьёзно?»