«Арман, извини, перебью,» — Леонард легким движением руки извлек кузена из компании. «Мне нужна твоя экспертиза на минуту.» Арман, удивленный, но послушный, последовал за ним.
Они подошли к герцогу. Леонард безупречно поклонился, его улыбка была теплой и располагающей.
«Ваша светлость, простите за вторжение. Позвольте представить вам моего кузена и, без преувеличения, правую руку в моих начинаниях — Армана де Люсьен.»
Арман поклонился, стараясь скрыть нервное напряжение. Герцог де Ламбер оценивающе окинул его взглядом — взглядом человека, привыкшего мерить людей их положением и перспективами. Леонард видел легкую тень разочарования в глазах герцога — бедный родственник, не претендент для Элоизы, особенно если сам Леонард…
Леонард не дал этой мысли закрепиться. Он продолжил, его голос звенел уверенностью, словно он объявлял о запуске прибыльного стартапа:
«Арман, ваша светлость, не просто мой помощник. Он — ключевой инвестор и будущий управляющий нашим самым амбициозным проектом.» Леонард сделал театральную паузу, привлекая внимание. «Земли Ла Шене, которые я недавно приобрел? Они переходят под полное управление Армана.»
Арман резко повернул голову к Леонарду, глаза округлились от шока. Герцог де Ламбер поднял бровь, явно заинтригованный.
«Ла Шене? Слышал, земли неплохие, но запущенные.»
«Были запущены, ваша светлость!» — парировал Леонард. «Под руководством Армана они станут жемчужиной региона. Мы запускаем там производство эксклюзивного сыра «Ла Шене» — рецепт, достойный королевского стола! — и возрождаем виноградники. Уверен, через пару лет вино «Шато Ла Шене» будет конкурировать с лучшими бордо.» Леонард похлопал ошеломленного Армана по плечу. «Так что, знакомьтесь не просто с кузеном, а с будущим графом де Ла Шене, владельцем перспективнейшего поместья и производителем деликатесов, о которых заговорит весь Париж!»
Эффект был мгновенным. Герцог де Ламбер смотрел на Армана уже совершенно другими глазами. Из «бедного родственника» он в одно мгновение превратился в перспективного землевладельца и предпринимателя. Интерес в глазах герцога стал искренним, деловым.
«Будущий граф де Ла Шене? Очень приятно, месье Арман. Ваши планы звучат… более чем амбициозно. Сыр и вино… интересное сочетание.» Герцог задумался на секунду. «Месье Арман, не сочтите за навязчивость, но мне было бы весьма интересно обсудить эти проекты подробнее. Не откажетесь отобедать со мной во вторник? Скажем, в два?»
Арман, все еще пытаясь переварить информацию о «своих землях», но инстинктивно понимая важность момента, собрался. Он поклонился с неожиданно появившейся уверенностью:
«Буду чрезвычайно польщен, ваша светлость. Во вторник, в два. С нетерпением жду.»
Герцог кивнул, довольный, и вернулся к своей беседе, бросив на Армана еще один заинтересованный взгляд. Как только герцог отошел на достаточное расстояние, Арман резко схватил Леонарда за локоть и оттащил в сторону, за колонну. Его лицо пылало от гнева и обиды.
«Мои земли, Леонард?» — прошипел он, стараясь говорить тихо, но голос дрожал. «Что это за спектакль? Я не нищий! Я не приму твоих подачек, как не принимал их раньше! Ты думаешь, ты можешь просто… купить мне положение? Сделать меня посмешищем?»
Леонард встретил его взгляд спокойно, но в глубине глаз горела решимость. Он знал, что реакция будет такой.
«Подачек?» — его голос был низким, твердым. «Ты называешь подачкой плату за верность? За то, что ты был единственным, кто не отвернулся от меня, когда я терял себя в юбках и вине, позоря имя Вилларов? За то, что ты вытащил меня с того света, когда я лежал при смерти, продырявленный в груди по собственной глупости?» Леонард сделал шаг ближе, его слова били точно в цель. «Или за то, что ты терпел меня, когда я очнулся без памяти, как младенец, не помнящий даже собственного имени? Ты был моей опорой, Арман. Моим якорем. Ты заработал эти земли сторицей. Это не подачка. Это инвестиция в человека, которому я доверяю как брату, и в проект, который поднимет имя Вилларов еще выше. Ла Шене — твоя стартовая площадка. Бери и лети.»
Арман смотрел на него, гнев медленно сменялся смятением, а потом — глубочайшим волнением. Глаза его блестели. Он открыл рот, чтобы что-то сказать — возможно, снова запротестовать, но слова застряли в горле. Он просто сжал губы, сделав вид, что страшно надулся, отводя взгляд. Но Леонард видел — тронутое самолюбие боролось с признательностью и пониманием.