Он выпалил это, увлеченный внезапной идеей, этой простой и гениальной (как ему казалось) оптимизацией социального процесса.
И увидел, как глаза Елены становятся все шире и шире. Лед растаял полностью, уступив место потрясению, а затем — чистому, немому восхищению. Она смотрела на него, будто впервые видела. Ее губы чуть приоткрылись.
«Дневной… приют для малышей…» — прошептала она, обдумывая слова. Потом покачала головой, и в ее глазах вспыхнул почти упрек к себе самой. «Это… это же гениально просто. Почему… почему я об этом не подумала?» В ее голосе не было зависти. Было искреннее изумление перед очевидностью и глубиной замысла, который только что родился у него на глазах из ее простого вопроса.
Леонард стоял, ощущая жар на своих щеках, но уже не от смущения, а от волны удовлетворения и надежды. Он видел не просто интерес в ее глазах. Он видел уважение. И зерно настоящего, глубокого любопытства к нему, к Леонарду де Виллару, который раздавал земли, устраивал школы и придумывал дневные приюты для крестьянских детей.
Игра была далека от завершения. Тайна Гаспара де Вольтера все еще висела между ними холодной тенью. Но в этот момент, под переливами волшебных фонтанов, перед скромным зданием школы, Леонард почувствовал, что пробил первую, самую толстую стену Ледяной Короны. И увидел за ней не холод, а живой, пытливый ум и сердце, способное восхититься добрым и умным делом. Протокол «Сближение»: Статус — КРИТИЧЕСКИЙ ПРОГРЕСС. Уровень доверия объекта «Елена» — рост на 40 %. Новая задача: Разработка проекта «Дневной приют».
Глава 44. Последний Вальс и Призраки Рассвета
Сила волшебных фонтанов Анри начала меркнуть. Цветные струи становились реже, прозрачнее, уступая место обычному серебристому отблеску лунного света. Музыка оркестра сменилась на более томную, задумчивую — сигнал приближающегося финала бала. В воздухе витала смесь усталости, приятной сытости и легкой грусти от завершения чего-то прекрасного и необычного. Запахи: выдохшиеся духи, пригашенный воск, сладковатый дымок от последних сигар и едва уловимый аромат ночных цветов.
Леонард стоял у края паркета, наблюдая, как гости начинают медленно стягиваться к выходу, обмениваясь последними впечатлениями. В его голове тикал таймер. Последний шанс. Последний вальс.
Он видел Елену, беседующую с герцогиней де Монморанси. Ее осанка по-прежнему была безупречна, но в уголках губ читалась легкая усталость. Однако, когда их взгляды случайно встретились, Лео не увидел прежней ледяной стены. Было что-то другое — внимание. Сдержанный, но живой интерес. Школа. Приют. Его реакция на ее вопрос… Он явно заставил ее взглянуть на него иначе. Слухи о легкомысленном повесе, казалось, растворились в сиянии фонтанов и серьезности его социальных проектов.
Шанс: 70 %. Риск: Отказ в финале может снизить прогресс. Действие: Пригласить.
Леонард сделал глубокий, незаметный вдох, выровнял плечи — поза не юнца, а хозяина, предлагающего почетную партию. Он пересек зал с безупречной грацией.
«Графиня де Вальтер,» — его голос звучал спокойно, но в нем слышалась теплая нота, предназначенная только для нее. «Вечер подходит к концу. Осмелюсь ли я пригласить вас на последний вальс? Как финальный аккорд этого… экспериментального вечера?» Он не упомянул бал, сказав «экспериментальный» — намекая на их общие темы: школу, приют, его новшества.
Елена закончила фразу в разговоре с герцогиней и повернулась к нему полностью. Ее взгляд скользнул по его лицу, словно сверяясь с невидимым чек-листом. Пауза была недолгой, но для Лео — вечностью.
«Экспериментальный вечер действительно заслуживает достойного завершения, граф Виллар,» — произнесла она, и в ее голосе не было прежней отстраненности. Была нейтральность, но теплая, почти… согласная. «С удовольствием.»
Микропобеда. Внутри Лео готов был пуститься в пляс, но внешне лишь чуть глубже склонился в поклоне. Внешний интерфейс: Спокоен. Внутренний процессор: Готов к перегрузке.
Они вышли на паркет. Расстояние между ними было по-прежнему корректным, но напряжение изменилось. Не было прежней скованности Елены, её отстраненности. Она отдалась движению вальса с естественной грацией, её рука в его руке уже не была ледяной статуэткой.
«Ваша школа, граф,» — начала она первой, ее голос был тише музыки, предназначен только ему. — «Вы упомянули базовую грамоту и счет. А что насчет ремесел? Плотницкое дело, к примеру? Или основы садоводства? Практические навыки могут быть ценнее латыни для многих.» В ее вопросе не было критики, было деловое участие.