Гончар неопределенно пожал плечами.
– Велит называть себя Порфирием Петровичем, представляешь? Костюченко удружил. Ты мне лучше скажи…
Договорить Олег не успел. За окном оглушительно взревела сирена.
Бахаев схватился за мышь, выводя прямую трансляцию на экран. В буферной зоне на пожухлой траве, прикрытой остатками не сошедшего снега, неподвижно лежал человек. Повтор в замедленном темпе показал, как он то ли сам выпрыгнул из стены плотного тумана, то ли был выпихнут наружу неведомой силой. Прапорщик приблизил, насколько позволяла техника, изображение, и Гончар впился взглядом в экран: неподвижная фигура показалась знакомой.
Все, кроме дежурного, высыпали из здания.
Пары секунд хватило, чтобы оценить ситуацию. Суета перед воротами приобрела осмысленный характер – личный состав занимал места согласно боевому расписанию. Сквозь вопли сирены доносились истеричные распоряжения майора и отрывистые команды Бахаева. Молодец. Натренировал бойцов, даже растерянных ученых, копошащихся у фургона, увели на раз-два. К вою сирены добавился ровный гул механизма, закрывающего ворота. Техники, подгоняемые испуганным сержантом, бежали к проему, который таял на глазах. Олег ринулся им навстречу. Краем глаза ухватил вопросительный взгляд Порфирия Петровича, сзади что-то предостерегающее гаркнул Бахаев. Сержант с автоматом попытался преградить Олегу путь, но Гончар отпихнул его и проскользнул в щель. «Только бы дурень со страху не начал стрелять в спину», – промелькнула шальная мысль, но коротко лязгнули штыри, занимая свои места в пазах затвора, и ворота закрылись.
Да, Олег не ошибся: на траве возле плотной стены тумана лежал Ник – наемник Меркулова. Десять дней назад его, раненого, оставили в Фолклендской Зоне. Вернее, остался он добровольно – нечего было и думать, что со сломанной ногой он сможет пролезть в пещеру. Получается, выбрался. Но почему здесь, в Забайкалье?
Ник лежал не шевелясь. Олег нагнулся и осмотрел наемника. На первый взгляд цел, пульс прощупывается. Жестами Олег показал на камеру, что нужна помощь. Через несколько минут в буферной зоне появился Бахаев все с тем же молоденьким сержантом, они подхватили Ника и поволокли к приоткрывшимся воротам.
Врача на КПП не оказалось, был фельдшер, невыспавшийся и хмурый. В маленьком лазарете, куда принесли наемника, стало тесно от набившихся любопытствующих. Кроме Гончара с Бахаевым, в комнатушку протиснулся Порфирий Петрович и неотступно следовавший за ним майор.
Осмотр не занял много времени.
– Жив, цел, но без сознания, – проворчал фельдшер.
Ник застонал и выругался по-сербски.
Стараниями фельдшера вскоре он уже сидел на кушетке. Сейчас Олег мог его рассмотреть. Выглядел наемник не лучшим образом: ввалившиеся щеки покрыты грязью и десятидневной щетиной, комбинезон замусолен и порван, глаза мутные, больные. Расфокусированный взгляд в никуда, мимо жаждущих его объяснений людей.
Первым не выдержал Бахаев:
– Эй, что с тобой случилось?
Ник не ответил. Даже, похоже, не услышал вопроса.
– Как бы нам его разговорить? – Вопрос Порфирия Петровича не относился ни к кому конкретно, но фельдшер принял его на свой счет.
Он посветил в глаза наемнику, оттянул веко, зачем-то пощупал затылок и развел руками:
– Внешних повреждений нет. Ждите, может, и скажет чего, когда придет в себя.
– Сказать, – вдруг слабым голосом произнес Ник. – Надо сказать.
Говорил он по-русски, но неожиданно прорезался акцент, который раньше почти не ощущался.
– Что сказать? – живо подскочил к нему Порфирий Петрович.
– Сказать, – повторил Ник и склонил голову набок, словно прислушиваясь.
Сейчас он был совсем не похож на себя прежнего, ничего не осталось от жестокого и опытного профессионала – на кушетке, ссутулившись, сидел раздавленный и потерянный человек. Лицо обрюзгло, рот распустился, исчезли жесткие складки у губ. Взгляд тоже стал другим – ищущим, как у побитой собаки. Добралась-таки до него Зона, перемолола и выплюнула.
– Кому сказать? – повторил вопрос Порфирий Петрович.
Бывший наемник нахмурился, пошлепал губами и заявил:
– Есть.
– Есть что? Или где?
Порфирий Петрович недоуменно оглянулся на фельдшера. Тот пожал плечами.
– Может, он голоден? – подал идею Гончар.
– Есть, – согласно повторил Ник.
– Вколи ему что-нибудь, – распорядился Порфирий Петрович.