Толик Косорылый, наоборот, среди сталкеров считался редким неудачником – не баловала его Зона дорогим хабаром. Еще и в «расколотку» довелось угодить, которая половину рожи изуродовала: кожу стянуло к уху, отчего лицо стало перекошенным. В отличие от Эльдорадо, который доставал для своих лучшую экипировку, Толик круглый год ходил в одной и той же хламиде грязно-зеленого цвета. Разве что летом под хламиду надевал футболку, а зимой – утепленный армейский комбез, явно снятый с чужого плеча. Однако хламида служила Косорылому исправно – не раз Олег видел, как Толик буквально растворялся в лесу, сливаясь с пейзажем до полной неразличимости.
К Зоне они тоже относились по-разному. Для Эльдорадо она была всего лишь работой – опасной, но крайне выгодной. А Толик Зону чуть ли не боготворил. Если бы Олегу пришлось выбирать из них кого-то одного, кому бы он мог доверить спину, он бы, скорее всего, остановился на Толике.
Только зачем они притащили с собой мальчишку?
Олег пригляделся к пацану. Совсем зеленый. Темно-синий худи, в котором поместились бы еще двое таких, болтался на худеньких плечах, объемная жилетка-пуховичок и широкие штаны также подчеркивали тщедушность мальчонки. Тень от наброшенного на голову капюшона скрывала черты лица.
– А мы в гости без приглашения. – Эльдорадо поднялся во весь свой гигантский рост, протягивая ладонь размером с совковую лопату.
– Привет, – смущенно поздоровался Косорылый.
Мальчишка молча кивнул.
– Ну заходите, раз пришли, – буркнул Олег. – Только недолго, мне еще собраться нужно.
– Всем собраться нужно, – добродушно прогудел Эльдорадо, проходя за Олегом в квартиру.
– Давайте на кухню.
На крохотной кухоньке сразу стало тесно. Эльдорадо присел на стул, с трудом втиснувшись между столом и холодильником, Толик опустился на табурет, сняв с него кактус – единственное растение в доме. Пацан примостился на подоконнике, оставив последний стул хозяину. Он откинул капюшон, и длинная рыжеватая челка теперь топорщилась в разные стороны. Стало понятно, что ему вряд ли больше четырнадцати.
На столе появилась бутылка водки.
Гончар достал две стопки – увесистые, хрустальные, с толстым донышком – когда-то их подарили на очередную годовщину свадьбы. Жене они никогда не нравились, и при разводе стопки остались с Олегом.
– Почему две? – обиженно произнес Эльдорадо. – Дошику, понятное дело, рано, а ты чего?
– Я не буду, – покачал головой Олег. – Мне в Зону завтра. И закуски нет.
– Зато у нас есть, – радостно объявил Эльдорадо.
Он зашуршал пакетом, и на столе появился цыпленок-гриль в фольге, буханка хлеба и прозрачный контейнер с малосольными огурцами. Когда зажаристый до коричневой корочки цыпленок был освобожден от фольги, хлеб вынут из пакета, а с контейнера снята крышка, удержаться стало невозможно, и Олег потянулся за третьей стопкой.
Выпили. Захрустели огурцами.
– Значит, завтра в Зону? – первым о делах заговорил Эльдорадо.
– В Зону, – подтвердил Олег. – Напарник нужен.
– А мы на что? – легко откликнулся Эльдорадо
– Неужели сам пойдешь? – удивился Олег.
– А то! Кому это нужно больше, чем мне?
И ведь не поспоришь. После того, как Зона закуклилась, жизнь в Булганске остановилась. Поначалу все ждали, что возведенный Зоной барьер вскоре рухнет и все вернется на круги своя, но проходили дни, а непроницаемая граница не пропадала. Сначала пошли разговоры, затем возникло недовольство. Второй удар Булганск переживал куда тяжелее, чем первый.
После августовских событий, когда в Зоне произошла катастрофа, Булганск столкнулся с первыми трудностями. Усиление охраны периметра и запрет туризма сильно ударили по кошельку жителей. В России хватает моногородов, когда все население кормится с крупного градообразующего предприятия. Зона для Булганска была именно таким предприятием. Она давала работу, она кормила, она лечила, ради нее в Булганск приезжали туристы, а это – гостиницы, кафе, магазины. И вдруг в одночасье все это пошло прахом. Не совсем все, конечно… В Зону как ходили, так и продолжали ходить – нет такого препятствия, с которым не смог бы справиться настоящий сталкер! – но жизнь в городе стала труднее.
И тут второй удар, гораздо сильнее. Непроницаемый барьер – такого представить не мог никто. Пока еще город жил надеждой, что скоро все вернется обратно, но обиду на Зону затаили. Каждый вечер в баре у Живчика в адрес Зоны слышалось: «Сука! Стерва! Предательница!»
Паша-Эльдорадо подобных слов вслух не произносил, но наверняка думал – доходы от продажи артефактов сильно уменьшились. И хотя после закукливания Зоны цена на артефакты взлетела вверх, новых поступлений не предвиделось.